Кабинеты мэрии были завалены кучами бумаг, но ни одного человека не было. Я шел по коридорам с рюкзаком на спине и чем дальше оказывался, тем сильней чувствовал свою неуместность в этой обстановке. Внезапно мне попалась служащая. Она смутилась и объяснила, что паломники никогда не останавливаются здесь, поэтому здесь нет печати для них. Я извинился и приготовился уходить. Но она попросила меня остаться. Пошарив в одном кабинете, потом в другом, наконец нашла какую-то печать. Еще одна такая же процедура – и найдена штемпельная подушка. Служащая исчезла, а я остался неподвижно стоять на месте. Сложенные в штабеля папки, казалось, сурово смотрели на меня. Я ощущал их немой упрек за то, что пачкаю эти красивые кабинеты своими грязными ногами и прилипшей к телу от пота футболкой. Наконец женщина вернулась. Одной рукой она отдала мне креденсиаль с печатью, а другой протянула подарок – маленький футляр для ключей с гербом ее городка. Я думаю, что-то подобное происходило после войны с теми, кто возвращался на родину из плена. Мне показалось, что мы находимся в фильме Жерара Ури, и я заставил себя улыбнуться так же, как это делал Бурвиль в «Большой прогулке». (Жерар Ури – знаменитый французский режиссер и актер, скончался в 2006 году в возрасте 87 лет (отец его, скрипач, кстати, был евреем из России). Комедия на военный сюжет «Большая прогулка» – один из лучших фильмов Ури, в котором он был также соавтором сценария. Знаменитый комический актер Бурвиль играл в этом фильме одну из главных ролей. – Пер.) В этой встрече было что-то нежное и одновременно сильное. На мгновение мне захотелось обнять мою благодетельницу, и вполне возможно, что в ее мозгу мелькнула такая же мысль: свободный мужчина, который проходит по жизни женщины в полуденный час, может пробудить беспокойные желания в сотруднице мэрии, даже если он грязен, а может быть – кто знает? – именно потому, что он грязен. Но вдруг я вспомнил, что я всего лишь беглый каторжник. Путь схватил меня за плечи и вернул к себе.
Я повесил этот футляр для ключей на одну из застежек моего рюкзака. Он до сих пор висит там.
В перегонном кубе Пути
Однако физические изменения, которые происходят с паломником, – ничто по сравнению с его духовным превращением. Когда он приходит в Астурию, этот процесс зашел уже очень глубоко, но еще далек от завершения. Пеший странник провел много часов в одиночестве. Он идет к Великой Тайне, хотя еще лишь предчувствует ее.
Как описать в немногих словах этот медленный процесс? Часть его вообще невозможно выразить словами. Такая недоступная слову часть есть во всех преобразованиях сознания, которые вызваны физическими испытаниями. В этом и состоит принцип всех посвящений. Однако можно разделить этот процесс на несколько больших этапов.
В начале Пути паломник думает очень много. Все знакомые ориентиры исчезли; он движется вперед, но конечный пункт его пути так далек, что кажется недостижимым; окружающее пространство так огромно, что пеший странник чувствует себя посреди него голым. Все это толкает его к особой форме самоанализа, которая возникает лишь под открытым небом. Человек находится наедине с собой. Мысль – единственное из всего окружающего, что ему привычно; она позволяет ему воссоздавать в памяти разговоры и вызывать в памяти воспоминания, близость к которым для него желанна. Странник встречается с самим собой, и при этом ему кажется, что повстречался со старым знакомым. Есть и другая причина для такого поведения: человек брошен в неизвестность, в бесконечную однообразную пустоту и другое, медленное время и поэтому позволяет своей мысли сжаться в комок. Все становится восхитительным и красивым – воспоминания, планы, идеи. Он замечает, что смеется в одиночестве. На его лице возникают странные гримасы, которые не предназначены ни одному человеку, потому что его единственные спутники – деревья и телеграфные столбы. Хорошо известно, что ходьба действует на мысль как коленчатый вал – раскачивает ее, приводит в движение и в обмен получает от нее энергию. Человек идет с той скоростью, с которой движутся его мысли, а когда они мчатся на максимальной скорости, он почти бежит. Я вспоминаю, что первые этапы я прошел с удивительно высокой скоростью. У меня вовсе не было намерения совершать подвиги, но, как справедливо говорит пословица, «от веселья у меня отросли крылья». Эта стадия привыкания коротка, и не нужно забывать насладиться ей, потому что ликование продолжается недолго. Мысль постепенно опускается на землю, как те суда, которые, двигаясь на высокой скорости, приподнимаются над водой, а потом, приблизившись к порту, плавно опускаются на ее поверхность.
Через несколько часов пеший странник начинает осознавать присутствие другого спутника – своего тела. Этот обычно беззвучный инструмент теперь начинает скрипеть. Различные подразделения этой сложной структуры одно за другим шумно напоминают о себе, начинают заявлять о своих правах и в конце концов вопят все одновременно. Первой дает о себе знать пищеварительная система и делает это с помощью хорошо известных средств – голода, жажды, урчания в животе, кишок, которые словно скручиваются и заставляют человека остановиться… Следующими принимаются за дело мышцы. Каким бы видом спорта человек ни занимался, всегда оказывается, что он упражнял не те мышцы, которые ему нужны теперь. Спортсмен, который, начиная Путь, смотрит на него свысока, поскольку бывал в более серьезных испытаниях, первый с удивлением почувствует, что у него болит все тело. Кожа, которая обычно не чувствительна, напомнит страннику о себе во всех местах, где что-то ее натягивает при опухании, натирает, раздражает, протыкает. Потребности и затруднения этих жалких органов поднимаются из глубины тела и в конце концов занимают этажи, предназначенные для благородных обитателей. Они прерывают радостную пляску образов и мечтаний, которой паломник предается вначале.
Тогда паломник отдает себе приказ. Чтобы не обращать внимания на эти просьбы подчиненных, на которые он тем не менее вынужден отвечать практическими мерами, он решает заставить себя думать. Это называется «размышлять».
Это уже усилие, но оно порождает счастье. Странник говорит себе, что до сих пор он довольствовался тем, что приходило ему в голову, а теперь настало время систематически обдумывать серьезные вопросы. У каждого человека есть разное, но всегда слишком большое число сложных и болезненных для него тем. Он носит в себе задачи, решение которых давно откладывает; проекты, которым уделяет слишком мало времени; метафизические вопросы, на которые не имеет мужества дать ответ. И вот начинается период сосредоточенности, когда человек старается думать по команде. У одних людей он длинней, у других короче. Лично я недолго продержался на этой стадии. Паломник быстро обнаруживает, что сохранять ум сосредоточенным во время ходьбы крайне трудно. Нужно отыскивать взглядом указатели для идущих к святому Иакову, стараться не попасть под автомобиль, краем глаза следить за собаками. Эти отвлекающие факторы прибавляются к многочисленным сигналам тревоги, исходящим от тела, – от подошв ваших ног, от изгиба поясницы, на которую давит рюкзак, от черепа, который нагревает солнце, от плеч, в которые врезаются лямки рюкзака. Разумеется, если немного напрячься, идеи в конце концов возникают. Ты начинаешь ясней видеть проблемы, и может даже случиться, что в твоем уме мелькнет решение…
