Он спросил меня, каковы мои намерения, то есть откуда я собираюсь начать Путь? Я еще не думал об этом. Я не принадлежал ни к одной из вышеперечисленных категорий, и потому сентиментальные соображения не подсказывали мне выбор. Я хотел лишь идти – и все. И я сказал волонтеру только, что собираюсь выйти из Андая, а поскольку еще не уверен, возможно, пойду по пиренейскому Высокому Пути. Он посмотрел на меня иронически и сказал:
– Вы сможете поступить так, как захотите.
Это была антифраза – фраза, составленная из слов, противоположных по значению словам той фразы, которая у человека в уме (такая антифраза – вид шарады. – Пер.). За ней скрывалась уверенность, которая имела прочные корни в его душе, а теперь так же прочно укоренилась в моей: когда дело идет о Пути, человек никогда не знает, чего он хочет. Можно рассуждать, можно строить другие планы, но Путь всегда притягивает к себе человека и уносит его. Так и произошло.
Поэтому человек из общества не стал обращать внимание на мои сомнения, а запомнил лишь слово «Андай».
– Если вы выходите из Андая, то пойдете по Северному Пути, – сказал он.
У паломников, идущих к святому Иакову, есть два основных пути по Испании, которые начинаются от французской границы. Первый называется Французский Путь, и на нем есть лишь один трудный участок – переход через Пиренеи по Ронсевальскому ущелью. Подавляющее большинство паломников идут по нему. В некоторые дни из его исходной точки, города Сен-Жан-Пье-де-Пор, выходят сто пятьдесят паломников.
Другой путь пролегает вдоль побережья и называется Северным. Считается, что там меньше дорожных указателей и что он более трудный. Он начинается во французской Стране Басков и проходит через прибрежные города Сан-Себастьян, Бильбао, Сантандер.
– Северный Путь! – тяжело дыша, сказал мне волонтер. – Вам нужно выбрать Северный Путь. Я прошел его, да, но только во второй раз. Представляете, мне это запретили!
– Запретили?
– Это так говорится. Когда я пришел получать креденсиаль, как вы сегодня, мне попался человек, который…
В его глазах блеснула ненависть.
– Который сказал мне, что я слишком стар! – произнес он резко, словно выплюнул. – Сказал, что я не выдержу этот поход. Из-за него я сначала прошел по Французскому Пути. Но я был в бешенстве, месье, просто в бешенстве! На следующий год я сказал жене: в этот раз пойду по Северному Пути. И я его прошел.
– И что же?
– А то, что у меня, ясное дело, не было никаких трудностей! Тридцать километров в среднем за день, а я не спортсмен!
Наступила тишина. Мне стало немного не по себе: так сильна была вспышка его чувств. Но я еще просто не знал, что такое Путь. Когда этот человек внезапно взял меня за руку, я вздрогнул.
– Идите, месье! – крикнул он мне. – Идите по Северному Пути. Поверьте мне, он самый красивый, самый!
Я поблагодарил его и обратился в бегство, говоря себе, что это паломничество явно занятие для ненормальных фанатиков и что мне лучше проявить благоразумие и остаться на моих горных тропинках. Я твердо решил, что пойду по пиренейскому Высокому Пути.
Однако через восемь дней я шел в Компостелу по Северному Пути.
Я отправляюсь в путь
До Андая я ехал скоростным поездом Национального общества французских железных дорог. Говоря по правде, чувствуешь себя чуть-чуть смешным в снаряжении паломника, когда едешь со скоростью двести километров в час в удобном вагоне. А когда поезд уезжает, оставив тебя одного на платформе, ты чувствуешь анахронизм своего плана. Какой смысл в XXI веке проделывать такой путь пешком? Ответ на этот вопрос далеко не очевиден. Но у вас совершенно нет времени, чтобы развить эту мысль: ветер с Атлантики продувает насквозь пустую платформу, и это холодный ветер, потому что майское тепло быстро рассеивается под его порывами. Все другие путешественники уже ушли, весело катя свои сумки на колесах. Ты немного приминаешь вещи в своем плохо завязанном вещевом мешке, взваливаешь его на спину, и он уже кажется тяжелей, чем был дома.
В этот первый вечер в Андае я ограничился тем, что перешел через вокзальную площадь и поднялся по очаровательной – а значит, туристической – улочке до гостиницы, где я заказал себе номер.
Мне очень хотелось в последнюю ночь перед выходом в путь позволить себе эту роскошь – настоящую комнату в настоящей гостинице, которая имеет голубую вывеску с буквой «H» и звездочкой (звездочка всего одна: надо все же быть скромным). В тот момент, когда ты уходишь из Франции по пути бродяг, нет никаких причин отказывать себе в удовольствии. Незачем отказываться от крошечной комнаты, где пахнет плесенью; от душа, который рассчитан на тощего ребенка; от неприятного хозяина, который зло смотрит на тебя и требует, чтобы ты заплатил сейчас же; от пьянчужек, которые горланят под твоим окном до поздней ночи. Хорошо унести с собой свежее воспоминание о родной стране. Знакомство с андайской гостиницей придало мне бодрости, и я, не закрыв глаз за всю ночь, уже в 7.30 снова оказался на улице. Не теряя времени на осмотр Андая (несомненно, очень красивого города), я направился к мосту Сантьяго. Этот мост – часть автомагистрали; он переброшен через реку Бидассоа и по нему лежит путь в Испанию.
Я помнил очень подробные описания этих мест в путеводителе, который взял с собой и перечитал уже сто раз. Каждый перекресток был мне знаком. Даже скоростные автострады имели для меня свое особое очарование: это были линии с дорожной карты, но дополненные цветом – серой краской асфальта. В эти первые мгновения пути человек еще не осознает, что такое Путь, не может измерить его величину и огромную протяженность. Проходя через Ирун (город на севере Испании. – Пер.), я чувствовал себя так, словно просто был в долгой прогулке и, главное, плохо выбрал место для нее.
Потом я вышел из этого города, но по-прежнему был на ногах. Я купил бутылку воды у ворчливого бакалейщика. Покинув лавку, я понял, что она стоит как раз перед развилкой, после которой Путь идет через поля. Должно быть, все паломники заходят к этому человеку, и их посещения из развлечения превратились для него в часть обычной жизни. Причем в не самую приятную ее часть, учитывая, как мало они потребляют. Я и сам после долгих размышлений решил купить только полбутылки: поблизости обязательно должны быть родники. Бакалейщик горько вздохнул, когда клал в кассу мои тридцать пять сантимов.
Утолив жажду, я перешел через шоссе и зашагал по тропе, которая наконец-то вела к зеленым зарослям. Чуть дальше эта тропа приобрела совершенно старинный вид, и мост, по которому она пересекала маленькую речку, был каменным.
Каким сильным было мое радостное волнение паломника-новичка! Мне хотелось петь. Мне казалось: еще немного – и я окажусь в лесу Броселианд (волшебный лес в средневековых французских легендах. – Пер.), встречу рыцарей и пройду мимо каменных монастырей. Нет смысла уточнять, что я легко прихожу в восторг. У меня есть лишь одно лекарство от этих увлечений – придумывать истории и писать романы. Отправившись к святому Иакову, я, сам того не зная, нашел новое средство против своих вспышек энтузиазма. Дело в том, что Путь полон контрастов и регулярно остужает пылкое воображение. Я бы осмелился сказать, что он обуздывает чувства паломника. Мне казалось, что я погрузился в природу, но на самом деле я ошибался. Это был ложный сигнал, и я лишь едва попробовал природу на вкус. Очень скоро вокруг снова появились стены из блоков, жалкие огороды, сады с растениями в кадках и собаки-шизофреники, которые сидят на цепи и обучены приходить в ярость, как только к ним приближается прохожий.
