– «Она есть Тьма», – процитировал я. – Наш приятель сделался женоненавистником. Выдает нечто подобное всякий раз, когда пытаешься подвести его к женщине. Сильнее всего это ощущается близ Душелов. За ней идут Сари и Радиша.
– Ага, – промолвил Одноглазый. – Я и думать забыл про старую ведьму. Как она поживает, Мурген?
– А тебе что, есть до нее дело?
– Я слышал, Корди сейчас в пути. Ему-то небось дело есть.
– Ты, часом, не собираешься рассказать ему, что мы можем шпионить за его милашкой?
– Гм… Пожалуй, нет. Но за мной должок. Как-то раз он меня надул.
Нипочем не поверю, что Одноглазого кто-то способен надуть, кроме разве что Гоблина. Коротышка сам облапошит кого угодно.
В следующий момент выяснилось, что он вдобавок способен преизрядно удивить тех, кто вроде бы неплохо его знает.
– На случай, если я не переживу эту ночь, у меня на койке, в скатке, оставлено завещание. Все мое имущество должно перейти Гоблину. Но пара штуковин достанется Готе.
В этот момент Одноглазый поднимал веки Копченого, а потому не заметил, как мы с Костоправом обменялись встревоженными взглядами.
– С чего ты решил, что мы сможем вернуться за твоим завещанием? – спросил Костоправ.
– Щенок точно сможет. Ничего ему не сделается. Его теща утверждает, будто он избран или предназначен. Вот только неизвестно для чего. Единственная, кто мог это знать, откинула копыта.
Я заговорил, опережая неизбежный вопрос Старика:
– Он имеет в виду нечто, открывшееся Хонь Трэй по пути в Дежагор. Что именно, я так и не узнал. Я говорил об этом с Сари, но она тоже не смогла ничего прояснить. Какое-то пророчество насчет будущего нюень бао. От которого дядюшка Дой и матушка Гота исходят дерьмом. Тай Дэй, тот, правда, поспокойнее, но он тоже вряд ли знает, в чем дело.
– По-моему, ты уже определил будущее этой своры без всяких пророчеств, – заметил Костоправ. – За нами таскается чуть ли не половина племени. Одноглазый, твой-то приятель где? Я его не видел уже с неделю.
– Джо-Джо? Чтоб мне сдохнуть, если знаю. Этот малый не путается под ногами… Слушай, я не нахожу в Копченом ничего странного. Может, мне прогуляться с ним, присмотреться как следует?
– Я же тебе сказал…
– Да-да. Помолчи, Щенок. Мне надо сосредоточиться.
Сосредоточиваться особо не требовалось. Копченый настолько привык к прогулкам с его духом, что подчинялся моментально.
– Он и впрямь казался странным, – заметил Костоправ. – Но мне трудно судить, я провожу с ним мало времени.
– Мне только что пришло в голову, что с некоторых пор я не встречаюсь с Киной.
– Это когда с ним летаешь. А в твоих снах?
Я напряг память:
– Не помню. А ведь должен бы. Сны-то у меня одни и те же, я с ними почти свыкся.
– Может быть, в этом все дело? Будь осторожнее.
– Как говорит Одноглазый, Осторожный – мое второе имя.
– Второе имя Одноглазого – Тупица.
– Я все слышал. И превращу тебя в жабу.
Оказывается, колдун уже вернулся.
– Я уже говорил и скажу снова: ты и еду в дерьмо превратить не сможешь. Скажи лучше, что выведал.
– Боюсь, нам придется подождать денек, а когда времени будет побольше, посидеть и подумать, что можно сделать.
– Ты о чем?
– У меня создалось впечатление, будто стены, отгораживающие его от мира, начали разрушаться.
– А вдруг он проснется сегодня ночью, в самый разгар событий? – спросил Костоправ.
– Сомневаюсь. Пока что он упрятан глубоко. – Одноглазый полюбовался тем, как я уплетаю жареную куриную ногу, запивая сладкой водой, и ехидно изрек: – Щенок, ты, я вижу, способен сожрать и вылакать все, что на глаза попадется.
– Ночь впереди длинная.
– Оставайся здесь и займись дедом, – велел мне Костоправ. – Но не пропадай там подолгу. И как только начнется, дай мне знать.
– Будет исполнено, командир.
– Одноглазый, поднапусти здесь каких-нибудь чар. Таких, чтобы отгоняли Тени, но мы бы могли приходить и уходить когда понадобится.
Колдун осклабился и сдвинул набекрень свою кошмарную шляпу под совершенно немыслимым углом.
– У меня нет идеального амулета, командир. Я-то думал, когда припечет, нам будет нужно, чтобы туда-сюда сновали посланцы.
– Сколько у тебя амулетов?
– На нынешний момент аккурат чертова дюжина.
– И это все?
– Их трудно делать.
Конечно, если учесть, что это отнимает время от махинаций на черном рынке. Стоило нам подзадержаться на одном месте, как Одноглазый пускался в сомнительную коммерцию, что отвлекало его от более важных дел. Вроде изготовления амулетов, способных сохранить нам жизнь.
Я готов был биться об заклад, что насчет тринадцати амулетов колдун соврал. Наверняка понапихал их повсюду. Небось даже под стельки запрятал, чтобы, когда припечет, загонять их нуждающимся по запредельной цене.
Гадкий старый мошенник.
Сукин сын, но зато наш. И лучше его у нас никого не было. Госпожу я нашей не считал, хоть она и числилась Лейтенантом. Мне трудно было определить ее истинное место в Отряде. Уж слишком богатый у нее жизненный опыт.
– Однако вечереет, – сказал Костоправ. – Мурген, не пора ли тебе наведаться в Вершину, глянуть, как там дела? Одноглазый, а ты спрячь моих посыльных в своей норе.
– Что? Нет, так не пойдет! Я там только что чистоту навел…
Я хлебнул воды и уселся рядом с Копченым.
63
Свет в хрустальной палате Длиннотени был так ярок, что, наверное, ослепил бы меня, будь я во плоти. Созданный силой магии, он исходил отовсюду одновременно, не оставляя ни единого места, где могла бы затаиться приблудная Тень. И вся скудная обстановка была подобрана так, что не оставалось ни трещин, ни щелей, ни дырочек – ни единого местечка, способного укрыть сгусток Тьмы хотя бы размером с булавочную головку.
Здесь Теней можно было не опасаться.
Похоже, готовясь к ночным событиям, Длиннотень переоделся и даже ополоснулся. И, само собой, сменил маску. Надев новую, серебристо-черную, с вкраплениями зеленовато-голубого, ярко-красного и темно-зеленого цвета. Узоры на маске менялись всякий раз, когда я на нее смотрел. Мне подумалось, что стоило бы улучить минутку и взглянуть, как Длиннотень переодевается. Раньше он ничего подобного не делал.
Нарайян с девочкой прибыли за несколько мгновений до меня. Я определил это c помощью быстрого скачка в прошлое.
– Где Ревун? – спросил Длиннотень.
