Так и оказалось: Душелов мирно почивала под деревьями, на ветвях которых плотно сидели вороны, как будто слетелись со всего света оберегать ее сон.
Надо думать, птахи не голодали. Земля под деревьями была покрыта пометом. Там же шныряли Тени, горько сетуя на то, что вороны не спускаются к ним поиграть.
Подражая Тени, я нырнул в пещеру Душелов. Ее ограждали чары, не пропускавшие губительные сгустки Тьмы, но я имел иную природу и потому смог попасть внутрь.
Душелов спит? Часто ли с ней случалось такое? А вот Дщерь Ночи бодрствует. И, будучи особой чувствительной, ощущает мое присутствие.
– Мать? – пробормотала она, привстав на сыром ложе из сосновых иголок.
Душелов спала чутко. Едва заслышав звук, она встрепенулась, словно в ожидании опасности. Сестра Госпожи была в маске, являвшейся ее отличительным знаком в прошлые времена. В последнее время она обходилась без мориона, хотя я редко видел Душелов на публике. И никогда во плоти.
Эта женщина была похожа на Госпожу, но обладала чертами даже более тонкими и чувственными. Костоправ утверждал, что в свое время не дал ей соблазнить себя. Пожалуй, я верю, хоть и не представляю, как это ему удалось. На его месте у меня точно были бы проблемы, несмотря на мою любовь к Сари.
Может, дело в его возрасте?
Пристанище Душелов было освещено свисавшей с потолка лампой – двоюродной сестрой наших спасительных свечей. Горела она неярко, но не оставляла и уголка, где могла бы затаиться смертоносная Тень.
– Что ты сказала? – произнесла Душелов голосом мужчины, способного лишь на сдавленный шепот, но с угрозой, достойной старинной и жуткой репутации Десяти Взятых.
Сочувствия и тепла в нем было не больше, чем у змеи или паука.
Дщерь Ночи не откликнулась, словно Душелов не было рядом.
– Нечего упрямиться. – Душелов хихикнула, как девчонка, шепчущаяся с подружками о мальчишках. – Бесполезно. Никто тебе не поможет… – Теперь ее голос стал предсмертным хрипом умирающего от рака старца. – Ты будешь делать то, что угодно мне. Мне же угодно, чтобы ты повторила только что сказанное.
Девочка вскинула глаза. В которых тлела вовсе не любовь к тетке.
Душелов рассмеялась. Временами она бывала очень жестокой.
Колдунья сделала жест, и дитя скорчилось от боли. Девочка подавляла крики, не желая доставлять удовольствие пленительнице, но ничего не могла поделать со своим телом.
– Думаешь, здесь побывала твоя мать? Нет у тебя никакой матери – ни моей сестры, ни Кины! Все это бредни, – произнесла Душелов голосом счетовода, отчитывающегося о прибылях за неделю. – Теперь я твоя мать. И твоя богиня. И единственная причина, по которой ты еще жива.
Я слегка переместился в пространстве, чтобы лучше их видеть, и, похоже, потревожил пламя лампы. А может, это был сквозняк. Так или иначе, Душелов замолкла и насторожилась.
– Здесь кто-то есть, – сказала она через минуту тоном взбалмошной девчонки. – И ты решила, что это твоя мамочка Кина, да? Но в этот раз ты ошиблась.
Душелов сделала неуловимый жест затянутой в перчатку рукой, и Дщерь Ночи рухнула без сознания. Колдунья привалилась к стене и подтянула к себе пару рваных кожаных мешков. Учуять я ничего не мог, но готов был побиться об заклад, что пахло от нее не лучше, чем от Ревуна. Она считала себя неотразимой красавицей, но при этом не тратила времени на личную гигиену.
Возможно, запах помог бы мне противостоять ее соблазнам не хуже, чем память о Сари.
Отвлекшись на размышления, я едва не попал впросак. Душелов вроде ничего и не делала – просто копалась в своем барахле. Выручило меня то, что она привыкла к одиночеству или к компании своих ворон. А потому размышляла вслух:
– Окажись здесь эта придурковатая богиня, я бы ее почуяла. К тому же она наверняка отмочила бы какую-нибудь глупость. Нет, тут вынюхивает кто-то другой. Может, моя ненаглядная сестрица?
Последние слова были произнесены с лютой злобой.
Ее руки взметнулись над кожаным мешком, но я уже отскочил, и весьма удачно, что не к выходу. Невидимая черная сеть, брошенная ею, пролетела в паре футов от меня. После чего я направился-таки к выходу. Хоть и не знал, могу ли попасться в эту ловушку, не было ни малейшего желания испытывать судьбу.
Душелов рассмеялась. И это было не девичье хихиканье, а злобный смех взрослой женщины.
– Кто бы ты ни был, я не могу тебя обмануть? Или все же могу?
Наверняка она могла, стоило только постараться. Потому-то я и решил убраться восвояси. Как и все Десять Взятых, она боялась Госпожи гораздо сильнее, чем могло показаться на первый взгляд. И этот страх доводил ее до безумия.
Душелов принялась жестикулировать, бормоча на незнакомом языке, какими всегда пользуются колдуны. Возможно, то был язык ее детства. Уже выбираясь наружу, я безошибочно ощутил омерзительное присутствие Тени.
Тень протискивалась в щель, корчилась, дергалась. Она явилась по воле Душелов. Зачем да почему – я выяснять не стал. Достаточно было и того, что удалось узнать: Душелов обрела власть над Тенями. А значит, с падением последнего Хозяина Теней наступает время новой владычицы Тьмы.
Она есть Тьма.
82
– Ну что, я прав? – спросил Старик.
– Насчет знамени?
– А чего же еще?
Похоже, он был раздосадован, – не иначе давали о себе знать напряженные отношения с женой и постоянное соседство с чокнутой компанией: Копченым, Сингхом и Длиннотенью.
– Вероятно. Его воздействие весьма ощутимо. И Тени действительно не проходят. – Я снова натер себе ляжку, и она сильно болела. Вдобавок я страшно вымотался. – Однако трудно сказать, что именно их останавливает: знамя или манипуляции Госпожи.
– Но все же копье что-то делает?
– Несомненно. Какое-то воздействие ощутили все, и многие напрямую связали его со знаменем.
Всякий раз, когда я заходил к Старику, Тай Дэй оставался снаружи, чем я теперь и воспользовался, чтобы без помех рассказать о размолвке между дядюшкой Доем и матушкой Готой.
– Так они поцапались из-за этого… Аркана?
– С него все началось. Но мне думается, созвездие было лишь предлогом. У их ссоры более глубокие корни.
– Возможно, это только начало, – с усмешкой произнес он, видимо припомнив шалости Готы с Одноглазым.
– Кстати, где хренов колдун? – поинтересовался я.
Предполагалось, что в мое отсутствие он будет путешествовать с Копченым, но, как выяснилось, в этого паршивого брандмейстера крепко вцепилась Госпожа.
Костоправ пожал плечами:
– Не до него. Свалил куда-то, и слава богам.
Возможно, Одноглазый отправился за своим самогонным аппаратом, который не был найден при раскопках его землянки. Хотя, как я подозревал, спасатели искали это чудо техники куда более рьяно, чем самого волшебника.
