Тай Дэй подошел к куче дров, принесенных для нужд штаба тенеземскими крестьянами, ухватил сук длиной в ярд, с утолщением на конце. И дал мне знак двигаться вперед.
Скользнув вниз, я рывком распахнул дверь, и мне прямо под ноги вывалился Нарайян Сингх. Бывший святой обманников долго просидел в темноте – от природы смуглая кожа приобрела болезненную бледность. Возможно, Госпожа не просто держала этого типа взаперти, в куче его же собственного дерьма, но и делала с ним еще что-то. Конечно, она бывала мягкосердечной – когда ей хотелось. Но хотелось ей этого нечасто.
Тай Дэй съездил ему по башке, и поделом. Старина Нарайян на своем веку творил отнюдь не добро, он заслужил каждое мгновение боли и страха. Держу пари, его богиня покатывалась со смеху всякий раз, когда удосуживалась о нем вспомнить. И теперь его муки наполовину состояли из ожидания того дня, когда Госпожа решит с ним разобраться – пристрастно и умело, без спешки и снисхождения.
– Будь осторожен, – сказал я Тай Дэю.
Тот в ответ лишь буркнул. Его физиономия была каменной, даже для нюень бао. Он не забыл То Тана.
– И думать не смей, – сказал я, угадав его мысли. – Госпожа тебя живьем зажарит. Кроме того, внутри есть и другие. Они куда хуже Сингха.
Говоря «хуже», я имел в виду, что они способны доставить больше хлопот. И Длиннотень, и Ревун были в оковах, с металлическим кляпом во рту. Вдобавок Длиннотень не ел со дня своего пленения. Я полагал, что голодный колдун – это колдун смирный. Но, видимо, ошибался. Даже голод не укротил гадов окончательно, хотя у обоих едва хватило сил подползти к порогу. Они, должно быть, верили, что дверь открыл Нарайян.
– Надо было понадежней укрепить стенку конуры, – заметил Тай Дэй.
– Похоже, никого это не заботило, – сказал я. – Присмотри за ними, но ничего не трогай. И никого. Я обернусь мигом.
Тай Дэй снова буркнул. Он был очень сильно разочарован.
– Придет еще наш черед, – пообещал я ему.
Копченый тоже находился внутри. Он почти не изменился – хуже выглядеть уже просто некуда. Его одежда превратилась в истлевшие клочья. Он был скован цепями. Одна из них тянулась назад, во тьму.
Остальные пленники тоже должны были сидеть на цепях, однако им каким-то образом удалось освободиться. Интересно, сумей эти гады осуществить свой замысел и смыться, утащили бы они с собой и Копченого? Было бы забавно поглазеть на их возвращение в мир, полностью изменившийся за то время, пока они здесь отлеживали бока.
Переступив через колдуна, я нашарил и зажег маленькую лампу. Если не считать вонищи и грязищи, все сохранилось в том же виде, в каком было оставлено. Рваный платок Готы так и валялся на колченогом стуле, вынесенном в свое время из руин Кьяулуна.
Не было никаких свидетельств того, что пленники проводили время в этой части землянки.
Следуя за цепью Копченого, я добрался до скрытой перегородки, в которой обнаружил дыру. Стенка не устояла перед чьими-то терпеливыми усилиями. По ту сторону воняло еще сильнее. Мне случалось видеть куда менее загаженные свинарники.
Пленники не слишком тщательно исследовали свою тюрьму. Моего тайничка они не обнаружили. А вот кто-то другой обнаружил и нашел ему применение. В помещении за дырой был спрятан самогонный аппарат Одноглазого, несколько бутылей с готовым продуктом и груда всякой ерунды, видимо считавшейся «сокровищами из разрушенного города». Во время ночных блужданий матушка Гота собрала немало хлама.
Первым делом я схватил бутыль и выдернул пробку. В ноздри шибануло плохо очищенным спиртом. Я приложился к горлышку, и чуть глаза на лоб не вылезли. Первач Одноглазого – пойло не для слабаков. Однако я сделал еще один обжигающий гортань глоток, а затем поднял лампу повыше, чтобы оглядеться. Покидая это логово, я оставил в тайнике кое-какие вещички – не настолько важные, чтобы тащить их за Врата Теней. В сущности, у меня не было ничего ценного.
За кучей хлама я заметил нечто завернутое в холстину, протянул руку и случайно задел локтем целый штабель уложенных набок глиняных бутылей.
Ага! Стало быть, Одноглазый намерен сюда вернуться. Даже невежда вроде меня знает, что бутылки с пивом не оставляют в горизонтальном положении навечно.
От моего толчка штабель раскатился, несколько посудин разбилось, забрызгав и меня, и все вокруг пеной. Подхватив одну из бутылей, я перелил часть ее содержимого в собственную глотку.
Неплохо, хотя малость перебродило.
– Эй! – откликнулся я на зов остававшегося снаружи Тай Дэя. – Со мной все в порядке. Я нашел сокровище Одноглазого.
Мои слова можно было понимать и в буквальном смысле. Коротышка припрятал не только хмельное. Предмет, завернутый в драную рогожу, оказался не чем иным, как колдовским копьем. Одноглазый смастерил его во время осады Дежагора и позднее лишь доводил до ума. Одна только инкрустация, серебряная и золотая, стоила целое состояние.
Вот лишнее доказательство того, что хренов чародей намерен сюда возвратиться. Он-то думал, я не в курсе, как тщательно он отделывал этот шедевр колдовского мастерства.
– А это что? – произнес я, заметив еще один сверток.
Никак чертов шпендрик занимался не только копьем? Ан нет, найденный мной предмет не был изделием Одноглазого. То был лук, лук со стрелами. Я не сразу узнал это оружие – с тех пор, как видел его в последний раз, прошло столько лет, что и думать страшно. Я считал, что оно давным-давно утрачено.
Этот лук Госпожа подарила Костоправу в те далекие времена, когда она была настоящей Госпожой. У Старика всегда найдется в запасе какая-нибудь тайна. Неужели и исчезновение Одноглазого – его рук дело? Впрочем, Костоправ мог и не знать о луке.
Я прихватил копье, лук и столько глиняных сосудов, сколько уместилось в охапке. Потом можно будет послать за пивком Тай Дэя… Черт, руки заняты, мне не взять лампу. Но в конце-то концов, жил я раньше в этой норе или нет? Неужели не выберусь наружу? Да и через дверной проем проникает слабый свет.
Я уже малость окосел, а потому, перешагивая через Копченого, ехидно заметил:
– Не хотелось бы мне оказаться на твоем месте, брандмейстер хренов.
Копченый открыл глаза.
Такого не случалось лет пять-шесть. Я аж подпрыгнул. Копченый таращился на меня, и вид у него был вовсе не дружелюбный.
Захотелось поскорее выбраться наружу и основательно хлебнуть пива.
Тай Дэй освободил меня от части ноши, и в его руке тоже оказалась откупоренная бутыль. Пленники, за которыми он приглядывал, лежали на прежних местах, хотя у Нарайяна Сингха наверняка прибавилось синяков.
– Куда, черт побери, запропастилась вся наша орда? – снова заворчал я. – У меня появилась работенка, но мы не можем взять да уйти, оставив без пригляду этих типов. От них впору ждать любой гадости.
Длиннотень, Ревун и Нарайян Сингх не желали оставаться в заточении.
