Вопреки самолюбию я вынужден был признать, что не сделал все возможное для сплочения семьи. А в последнее время и вовсе разленился, забурел и расслабился. Ну что ж, раз ребята сами засуетились, сейчас я ими займусь.
– Выдержка из первой Книги Костоправа, – громко произнес я с крыши землянки, чувствуя себя малость не в своей тарелке, ведь передо мной сидело никак не меньше шестисот братьев; притащились даже раненые и больные. – В те дни Отряд состоял на службе у синдика Берилла…
Мне казалось, период выбран удачно. Ребятам полезно знать, что с врагами, противостоящими им, когда-то пришлось иметь дело их предшественникам. Сама эмблема Отряда – из тех времен. К тому же с нами Масло и Крутой – ветераны, живые свидетели тогдашних событий. Обратившись к прошлому, легче всего объяснить, что происходит в настоящем. Через эту дверку солдаты придут к пониманию важнейшей истины: они попали в семью, которая за четыреста с лишним лет сумела выстоять против неисчислимых угроз.
Аплодисментов я не стяжал. Но, кажется, говорил достаточно пылко и доходчиво, чтобы самый циничный из слушателей не счел это пустой болтовней.
Все это время у входа в мою землянку сидел Дрема, выказывая не больше интереса к происходящему, чем каменная горгулья. Интересно, подумал я, нельзя ли привести его в чувство с помощью встряски?
Разбудил меня Бадья, оравший на Тай Дэя.
– Какого черта тебе надо? – рявкнул я.
– Вытряхивай задницу наружу, Мурген!
Я прополз по каменному полу и выбрался в темноту. Такой ночки я еще не видел. Объяснять что-либо не было надобности.
Горела оружейная фабрика Госпожи. Загораясь, бамбук выбрасывал огненные шары, отчего пламя распространялось еще шире. Огни разлетались и падали на лес, на развалины Кьяулуна и на лагерь, хотя у ребят хватало ума и ловкости от них уворачиваться.
– Вот куда я ни за какие коврижки не полезу, – проворчал я.
– А кое-кто не трусит. – Бадья указал в самое пекло.
Вспышка осветила дядюшку Доя с Бледным Жезлом в руках.
– Тай Дэй! – позвал я. – Какого черта он делает?
– Не знаю.
Лагерь встревоженно гудел.
– Ай да дерьмище! – протянул кто-то. – Глазам не верится.
– Не полезу туда, – повторил я.
Фейерверк продолжался. Иногда шест выпускал шары поодиночке, а иногда разряжался сразу, и в небе изгибалась вереница светящихся точек. Фабрика Госпожи большей частью находилась под землей, но, судя по всему, полыхало и там.
Ночь отступила. Стало светло как днем.
Позади меня мглистый туман, наполнявший Врата от заката до рассвета, заклубился и пополз вверх по склону, спеша укрыться в ямах и щелях. Теням не нравилось происходящее.
И мне тоже.
Я вновь посмотрел на охваченное пламенем поле и утвердился в мысли, что не сунусь туда.
– Похоже, – заметил какой-то засранец, – Мурген не намерен геройствовать.
Да чтоб тебя!
Ну и ночка! Хорошо, что я успел чуток вздремнуть.
94
Пожар не унимался. Когда огонь проник в подземную мастерскую, где вырабатывалась начинка для шаров, полыхнуло так, что воспламенилась сама земля. То и дело вырывались на поверхность разноцветные языки пламени – похоже горит сера на склоне вулкана. Кстати, запах серы висел над лагерем – память об уничтоженных шарах.
Сотни солдат и наспех сколоченные из тенеземцев команды в чем попало носили воду. Столбы пара поднимались на тысячу футов. Но вода не справлялась с пожаром, а лишь убавляла его силу.
– Кажется, я начинаю сердиться, – прозвучало рядом.
Я оглянулся. Это подошел Старик.
– Хорошего мало, – согласился я.
– Но, пожалуй, все не так худо, как выглядит. Правда, погибло немало работников, делавших заряды, но вся готовая продукция сложена в другом месте. Те шесты, что сгорели, еще не дозрели до боевого применения. Госпожа не хотела хранить все яйца в одной корзине.
– Умная девочка. Это был несчастный случай?
– Нет. Уцелевшие – те, кто спасся из подземного цеха, – рассказывали, что сначала погасли лампы, а потом в темноте раздались крики. Судя по всему, напали Тени. Чуть позже появился кто-то почти невидимый. Он-то и вызвал реакцию, приведшую к взрыву.
– Душелов?
– Бьюсь об заклад. Она начинает действовать мне на нервы.
– Начинает? Только сейчас? Коли так, нервы у тебя покрепче, чем я думал.
Кто-то выкрикнул мое имя. Я обернулся и увидел толпу, собравшуюся у подножия холма.
– Публика вызывает, – проворчал я. – Интересно, что за гнусный сюрприз меня ждет на этот раз?
«Гнусный» – самое слабое слово для описания того, что мне пришлось увидеть на пострадавшей территории. Искромсанные, обугленные, скрюченные тела. Солдат среди них было не много. Работники Госпожи пытались бежать из подземного ада, но он их настиг и на поверхности.
– Где Госпожа? – спросил я Костоправа, последовавшего за мной.
– Разыскивает Душелов. Надеется отыграться, если та расслабилась, празднуя успех.
– Зря надеется.
– Пожалуй. Этой ночью ты видел сны?
– Черта с два. Только ворочался без толку. И очень не хотелось идти сюда.
– Я бы все равно за тобой послал.
Я хотел спросить почему, но в следующий момент понял. Он опознал тело первым.
В кольце мертвых людей лежал на спине дядюшка Дой. Его плечо было обожжено огненным шаром, другой шар спалил большую часть волос. Лицо искажено болью, правый глаз – под запекшейся кровью, левый смотрит в небо. Бледный Жезл лежит у дядюшки на груди и кажется поблекшим, словно огонь выжег из острого клинка его закалку. Но пальцы обеих рук закостенели на рукояти. Одежда выглядит так, словно на нее высыпали ведро тлеющих углей.
К окровавленной щеке прилипло белое перышко.
По телу пробежала дрожь, послышался вздох.
Стоявший рядом со мной Тай Дэй вышел из прострации и подался вперед.
– Осади, парень, – сказал ему Костоправ. – Дай мне место. Мурген, чеши за моей лекарской сумкой. Я сделаю, что смогу.
Я припустил бегом, и, к моему удивлению, Тай Дэй поспешил за мной.
Правда, на ходу он что-то пролаял соплеменникам. И то сказать, не мог же он оставить дядюшку на руках чужака без пригляда нюень бао.
Забрав сумку из землянки Старика, я спросил Тай Дэя:
– Расскажешь что-нибудь о дядюшке?
– Он забежал в мангровый лес.
Это выражение из притчи об охотнике, который, преследуя дикую свинью, неосторожно углубился в мангровый лес и встретил там голодного тигра.
