Подбежав, я бросил сумку рядом с Костоправом. Он благодарно кивнул, затем зарычал на напиравших со всех сторон нюень бао. Надо же, и десяти минут не прошло, а здесь уже все паломники, сколько их увязалось за Старой Командой. Тай Дэй сердито обратился к ним – надо полагать, напомнил соплеменникам об оставшихся без телохранителей подопечных. И столь прочно было вбито в мозги нюень бао понятие о долге, что толпа мгновенно рассеялась. Сам Тай Дэй остался.
Он опустился на колени слева от дядюшки, напротив Костоправа. Тот протянул парню влажную тряпку:
– На, очисти ему лицо. Хочу посмотреть, насколько серьезна травма.
Было уже достаточно светло, и я видел, что почти все лицо Доя покрыто кровавой коркой.
Пока мы бегали за сумкой, Костоправ раздобыл несколько сосудов с водой, разрезал на дядюшке одежду и в первую очередь занялся раной в плече, которая еще кровоточила.
Дядюшка снова содрогнулся. Он мог видеть и, когда в поле зрения непострадавшего глаза попал Тай Дэй, признал соплеменника. Немыслимым усилием он ухватил парня за локоть и хрипло зашептал:
– Тысячегласая… Следи за Тысячегласой.
– Дядюшка, тебе нельзя напрягаться, – всполошился Тай Дэй.
– Ты должен… У меня осталось мало времени. Тысячегласая среди нас. Я поверг ее, надеясь вернуть Ключ, но мой удар оказался несмертельным.
Кажется, последнее его здорово изумило.
Костоправ взглядом приказал мне слушать внимательнее: было ясно, что дядюшка пытается сообщить нечто важное. Я кивнул и принялся следить за губами. Голос был так слаб, что я запросто мог ошибиться.
Большинство нюень бао вернулись к своим обязанностям. Кроме Джо-Джо: поскольку Одноглазый смылся, ему некого было охранять. Он остался рядом, а теперь даже подался вперед.
Дядюшка Дой! Твой язык предает тебя!
По крайней мере, Джо-Джо хотел это сказать. Но едва он открыл рот, Костоправ дал знак Крутому и Маслу, уже маячившим рядом на манер демонов, готовых схватить и покарать нечестивца. Они мигом скрутили нюень бао, зажали ему рот и уволокли прочь, да так ловко, что не привлекли ничьего внимания.
Дядюшка Дой считал себя умирающим и намеревался возложить на Тай Дэя некие обязанности:
– Найди ее прежде, чем она оправится… Убей, пока она уязвима… Сожги ее плоть. Развей прах по ветру…
Тай Дэю это поручение не понравилось.
– Я не тот человек, дядюшка. У меня уже есть свой долг. Лучше помолчи, тебе нужен покой.
Дядюшкин глаз скосился в мою сторону. Он понимал, что я слушаю, но, полагая, что из-за моего плеча уже выглядывает смерть, продолжал говорить.
Сказанное им обретало смысл, если предположить, что Тысячегласая – это не кто иная, как Душелов. Подходящее прозвище – болтала она и впрямь множеством голосов. И едва ли удосужилась представиться жителям дельты.
К сожалению, даже в таких обстоятельствах дядюшка и Тай Дэй ухитрялись напускать туману. «Ты знаешь» и «как известно» они твердили через слово, и мне оставалось лишь складывать мозаику из вороха догадок. Как я понял, Тысячегласая похитила у нюень бао нечто важное, что дядюшка именовал Ключом. Ключом к чему – я так и не услышал. Тай Дэй не нуждался в объяснении.
Вот, значит, с какой целью дядюшка Дой увязался за Отрядом – чтобы вернуть эту штуковину. Вот почему бродил по ночам, а то и пропадал надолго. Кое о чем можно было догадаться и раньше, не будь я таким непроходимым тупицей.
Дядюшка Дой сдавал. Будучи необычайно силен и физически, и духовно, он не привык ощущать слабость и воспринимал ее как признак приближения кончины. Возможно, он не ошибался.
Поддавшись нахлынувшему сочувствию, я уселся на землю, стараясь скопировать манеру нюень бао, и, склонившись к Дою, спросил:
– Может, у тебя есть какое-нибудь напутствие и для Сари? Я передам, когда она прибудет сюда.
Неповрежденный глаз вперился в меня. Он щурился, пока Тай Дэй сдирал корку с другого глаза, но взгляд не дрогнул.
– Я давно все знаю. Знаю, что у нас есть сын. И не нахожу прощения в моем сердце.
– Ему досталось круче, чем я думал, – перебил нашу теплую беседу Костоправ. – Рука сломана, да и нога вроде тоже.
– Он нарвался на Душелов, – пояснил я. – Должно быть, когда она уже сделала свое дело. Похоже, рубанул ее мечом.
– Тогда ясно, что случилось с клинком и почему этот малый в относительно неплохом состоянии. По крайней мере, он жив. А о чем он лопочет?
Между собой мы с Костоправом говорили на одном из наречий Самоцветных городов.
– Он уверен, что умирает, и хочет взвалить свою миссию на Тай Дэя. Тай Дэй отнекивается. Я не все понял, но, кажется, Душелов наведалась на болота в промежутке между прорывом осады Дежагора и прибытием моих свойственников в Таглиос. Она стащила у них что-то важное, священную реликвию или источник магической силы, и дядюшка считал своим долгом вернуть эту штуковину в дельту.
– Насчет смерти – это он напрасно. Выглядит жутковато, но на самом деле все не так страшно. Кровь на нем в основном чужая. Он не умрет, если мы не допустим заражения. Все-таки пока держи язык за зубами. Пусть они поговорят.
Я повернулся к нюень бао:
– Тай Дэй, мой Капитан сожалеет о том, что твой народ никогда не был по-настоящему честен по отношению к нам. Однако ради Сари я, как член семьи, попросил его сделать все возможное, чтобы облегчить дядюшке возвращение в Као-Гнум.
Као-Гнум – это и место, и в то же время состояние бытия. Его приблизительно можно охарактеризовать как всемирное хранилище душ. Только это я и понял; нюень бао не любили разговаривать с чужаками о своей вере. Пребывая в Као-Гнуме, души дожидаются нового воплощения, если только в прошлом не обрели карму, позволяющую освободиться от круговорота Колеса Жизни. Гунниты именовали нечто подобное Свега, причем для них это понятие означало и рай, и ад. Там их душам достанется и кара, и награда – строго по списку добрых и злых деяний, совершенных при жизни.
Мои слова задели Тай Дэя.
– Слишком неуважительно, брат.
– Вот как? Тогда объясни, почему я должен относиться к нему лучше, чем какой-нибудь четвероюродный племяш с занозой в заднице?
– Невежество – твой щит, – сказал Тай Дэй. – Могу я попросить тебя об одолжении?
– Проси.
– Не говори больше ничего.
– Да пожалуйста.
Я и сам понимал, что слишком уж распустил язык, и просьба меня ничуть не огорчила.
Дядюшка наставлял Тай Дэя еще добрую четверть часа, но его речь уже утратила связность. Во всяком случае, извлечь что-либо ценное из его слов больше не удавалось. Затем он впал в беспамятство, поскольку Костоправ дал ему сильное болеутоляющее. Я не стал уверять Тай Дэя в том, что дядюшка еще придет в себя. Не будет лишним, если парень проникнется уважением к Костоправовой медицинской магии и почувствует себя в неоплатном долгу перед нами.
