Вдруг она вздрогнула и огляделась, явно уловив чужое присутствие. Нюень бао почитают предков, и духи для них более чем реальны. Никого не увидев вокруг себя, Гота принялась задавать вопросы.
По всей вероятности, она решила, что к ней наведался дух Хонь Трэй, ее матери, или призрак Као Хи, ее деда, слывшего, по рассказам Сари, некромантом. О нем вспоминали с неохотой. В любой семье не без урода, но некромант, способный сотворить собственный призрак, – это уж нечто из ряда вон выходящее.
Я не прислушивался к ее вопросам, они меня не касались. Я хотел узнать, что стало с дядюшкой Доем. По логике, нюень бао должны были забрать его к себе для лечения.
Дядюшку найти не удалось. Зато я обнаружил нацарапанные углем на старой доске слова. Пляшущие каракули Одноглазого.
Щенок, это западня.
Чтоб мне сдохнуть!
Я попытался разбудить чертова коротышку и вытряхнуть из него побольше, но все мои старания пропали впустую. Кажется, я навеял ему дурные сны: он принялся стонать и ворочаться, но глаз так и не открыл. Я взъярился.
Что, если он прав?
Но как такое может быть? И кто расставил ловушку?
Душелов? Не потому ли она казалась такой веселой? Или Кина? Может, богиня не хочет, чтобы мы разгуливали где нам вздумается, угрожая приблизить Год Черепов? Но раньше ее вмешательства имели целью оставить нас в игре. А может, безотчетный страх перед Отрядом был внушен здешним народам вовсе не ею?
Я растерялся. В конце концов после нескольких тщетных попыток расшевелить Одноглазого я устремился на юг и встретил волну трупного запаха, столь мощную, что непроизвольно отпрянул.
Кина! Она очень близко.
Я уловил горящий взгляд, заметил гладкую эбеновую кожу, множество грудей и полдюжины рук, которые молотили воздух, словно лапы перевернутого на спину жука. Такое впечатление – хотя и не отчетливое, – будто она пытается преодолеть барьер между своим миром и миром духов, дабы сообщить нечто важное. А возможно, ей просто хотелось схватить и сожрать меня.
Проверять я не стал: ее присутствие внушало ужас, и я просто-напросто сбежал. Припустил куда глаза глядят. И оказался в горах севернее Кьяулуна. Созвездие Аркан скрывали тучи. Пытаясь сориентироваться, я огляделся и заметил огни походных костров. Я устремился туда просто потому, что огонь наверняка развели люди. А мне очень хотелось оказаться поближе к людям.
Костры горели в лагере роты, посланной Костоправом за моим конем. Я узнал многих солдат – все они были до крайности встревожены. Я затесался среди парней, стараясь набраться человеческого тепла перед очередной попыткой вернуться в свою плоть. Никто не ощущал моего присутствия.
Укрепив свою решимость, я покинул круг света и медленно полетел на юг, стараясь ощутить появление Кины прежде, чем она ощутит мое. Попытается ли она снова устроить мне засаду?
Вместо Кины я наткнулся на дядюшку Доя.
Или он на меня. Во всяком случае, шума он производил не больше, чем я, хоть и не являлся бесплотным духом. Совсем неплохо для старика, которому следовало бы залечивать свои раны.
Я решил выяснить, что он затевает. Отчасти из любопытства, отчасти оттого, что это давало возможность под благовидным предлогом отсрочить возможную встречу с Киной.
Может быть, она показалась бы мне более привлекательной, не будь у нее всех этих премиленьких украшений из детских черепов и отрезанных фаллосов.
Дядюшка пробирался вдоль границы лагеря, достаточно близко, чтобы замечать все происходящее, и достаточно далеко, чтобы не привлечь внимания часовых, если только он не наделает шуму, провалившись в яму. Через несколько минут мне стало ясно, что лагерь дядюшку не интересовал. Проскользнув мимо, нюень бао продолжил свой путь на север.
Я последовал за ним.
Он вытащил из торбы какую-то сияющую штуковину. Правда, свету от нее было меньше, чем от светлячка. Впечатление было такое, будто дядюшка то и дело сверяется с этим предметом. Я хотел разглядеть, на что же он пялится, но, как я ни кружил, в нужный момент он поворачивался ко мне спиной. Кажется, старик, сам того не сознавая, чувствовал присутствие соглядатая. Лагерь остался позади, и вокруг нас сомкнулась тьма. Мы были не одни: то и дело я ощущал присутствие Кины, хотя и не слишком близкое. Все-таки для богини она слабовата. Если только я не переоцениваю значения собственной персоны, – возможно, Кина вовсе меня и не ищет.
Если она в горах, то едва ли сможет перекрыть мне дорогу к моему телу. Так или иначе, я избавился от страха и продолжил следить за дядюшкой, который все ускорял шаг.
И куда его несет? В такой-то час, в его-то состоянии?
Вскоре, однако, все встало на свои места. Воспользовавшись отсутствием Душелов, он сделал то, что не удалось ребятам Костоправа. Видимо, в этом ему помогла загадочная светящаяся штуковина, каким-то образом развеявшая или ослабившая маскирующие чары.
Первым намеком послужил конский храп. Уже через несколько мгновений я узнал своего скакуна, да и он меня. В отношении призраков жеребец был куда чувствительнее дядюшки Доя. Тот так ничего и не учуял, а возбуждение коня списал на собственное появление.
Правда, не призрачный, а реальный мир дядюшка воспринимал лучше меня. Я едва уловил какое-то шевеление во тьме, а в его руке уже появился Бледный Жезл – словно сам собой выскочил из ножен. На миг мне показалось, что приближается Тень, но ее появление обычно сопровождалось холодом страха.
Так или иначе, мы были не одни.
Я принялся витать вокруг, пытаясь обнаружить затаившегося врага. И вместо него нашел Дрему и Дщерь Ночи – с кандалами на ногах. Обоих удерживала возле дерева провисшая десятифутовая цепь. Костра у них не было. Душелов оставила им жбан воды – уже почти пустой – да краюху черствого хлеба. Она явно рассчитывала вернуться довольно скоро. Девочка была слишком мала, чтобы совершить побег, а Дрема выглядел странно, словно его чем-то опоили.
И тут позади меня раздался приглушенный хрип. Металл звякнул о камень. Затрещали кусты.
Дядюшка Дой упал на колени. Бледный Жезл валялся в паре футов от его пальцев. Левой рукой старик вцепился в охвативший его горло лоскут черной материи. Он был жив, хотя мало кто выживает при нападении чернорумельщика.
Дядюшка оттачивал рефлексы всю свою жизнь. И тренировки не прошли впустую. Отпустив левую руку, Дой повалился вперед и правой дотянулся до Бледного Жезла. Незажившие раны ограничивали его возможности, но он заполучил меч, и теперь ему был не страшен никакой душила.
Поскольку за дядюшку можно было не беспокоиться, я отправился взглянуть на Дрему, опасаясь, как бы бедняга не угодил из огня да в полымя. Паренек был напуган, но невредим и готов побороться за свою жизнь.
У дерева оказался лишь он один. Дщерь Ночи исчезла.
Я порыскал вокруг, но обманник и малышка скрылись, не оставив никаких следов. Правда, я не особо стремился их разыскать. Возможно, эта задача станет одной из главнейших, но – потом.
