Когда в голосе Одноглазого появляется этакий пафос, толика здорового скептицизма не бывает лишней, о чем бы ни шел разговор.
– Раньше это не было серьезной проблемой.
Что толку с ними спорить? Эта парочка, как пить дать, где-то неподалеку припрятала нажитое и не желает оставлять его без присмотра. И еще меньше каждому из них хочется оставлять другого наедине с добычей.
– Ладно, – сдался я. – Будете пытать счастья вместе с нами.
Бонхардж, дядюшка Дой, Одноглазый и Гоблин выжидающе смотрели на меня.
– Но мне же нельзя!
Одноглазый хихикнул:
– Может, и нельзя, но ты сам говорил, что жребий будут тянуть все.
Я еще не вытянул свой. Беда в том, что результат был предсказуем: в кувшине остался последний камень. Отряду предназначались пять черных, а вынули до меня уже четыре.
Значит, мне придется сопровождать первую партию.
Но отчего это у моих закадычных друзей такие довольные рожи?
– Давай тащи свой камень – и топай паковать барахло, – поторопил Гоблин.
Не сплутовали же они при жеребьевке, верно? Конечно же, наши колдуны – образцы добродетели…
– Может, кто купить хочет? – Я поднял мой черный камешек над головой.
– Брось, Щенок, – сказал Одноглазый. – Мы и сами тут управимся. Не впервой. Ну что плохого может случиться за один день?
– Это когда вы за старших? Да все, что угодно.
Как-то неудобно получалось – уплывать, оставляя братьев Черного Отряда в городе.
– Собирай манатки и отчаливай! – снова буркнул Гоблин. – Через час стемнеет.
Дождь все еще моросил. Стемнеет и вправду рано, хоть и не настолько, чтобы сделать два рейса и незаметно доставить плоты обратно. Проклятье!..
Сари сгибалась под тяжестью наших пожитков и шести фунтов фасоли и риса в придачу. Я тащил узел с шатром нюень бао, одеялами и прочим скарбом, который мог пригодиться в полевых условиях. Да еще То Тан устроился верхом на моем бедре. Хотя он был тихоней, каких поискать.
Тай Дэю не досталось белого камешка. Зато мне достался шанс насладиться отсутствием телохранителя.
Мы выбрались из подземелья, спустились по лестнице, добрались по висячему мосту до стены и, пройдя по ней, оказались в средней башне. Меня это до того вымотало, что больше не хотелось никаких физических упражнений.
На моем плоту, кроме меня и Рыжего Руди, были только нюень бао, терпеливо дождавшиеся своей очереди. Ребята, работавшие в башне при свете крохотной лампады, тоже проявляли завидное терпение. Моральное состояние войск было на высоте.
– Осторожней, – предупредил Клетус, когда я ступил на плот и начал принимать детей. – Я тебе, командир, подобрал ребят понадежней; только вес распределяйте равномерно, не то перевернетесь. Сударыня…
Он помог Сари. Та приняла его любезность с ослепительной улыбкой:
– Спасибо, Клет. До завтра.
– Ага. Вы там мясца раздобудьте. И танцовщиц.
– Поглядим.
– Всем надо опуститься на колени. Так центр тяжести будет внизу и эта хреновина не опрокинется.
Я оглядел плавсредство. Мы были готовы к отплытию.
Шестеро нюень бао будут грести, и пятеро из них пригонят плот назад. Кроме них, да еще одного старика лет пятидесяти, да нас с Рыжим Руди, взрослых мужчин здесь нет. Зато есть пятнадцать или шестнадцать ребятишек и семь-восемь женщин. Плот переполнен, однако среди нюень бао тяжеловесов нет. Я было вызвался грести, но нюень бао тут же разучились понимать по-таглиосски.
– Хотят грыжу нажить – их дело, – одобрил Рыжий Руди. – А нам и отдохнуть не грех.
– Ладно. Только потише с веслами, мы вроде как незаметно уплыть хотим.
Нюень бао оказались умелыми гребцами. Что, учитывая их происхождение, не удивляло.
Так же бесшумно, как они работали, разве что снежинки падают. При этом мы быстро продвигались вперед. Плоты, ушедшие раньше с таглиосскими гребцами, не только жутко шумели, но и еле ползли.
Один из наших гребцов что-то шепнул, и плот свернул вправо, обгоняя другие.
Выбраться из города тайком явно не получалось. Плескали весла; ворчали, ерзали, кашляли люди, а порой сталкивались плоты. Но подобный шум доносился с озера каждую ночь, да и дождь его малость приглушал. Мы, конечно же, двинулись напрямик, прочь от города. Свет в нашей башне-пристани служил нам маяком.
Наверное, мои гребцы не очень внимательно следили за ним. Мы уклонились от общего курса и потеряли остальных из виду.
Кто-то цыкнул.
Весла застыли в воздухе. Даже детский лепет стих – матери прикрыли ладонью детям рот, а самым маленьким дали грудь.
Я ничего не слышал.
Мы ждали.
Сари слегка коснулась моего предплечья, подбадривая меня.
Послышался плеск. Кто-то плыл впереди по курсу, причем гребли довольно шумно… И этот плот шел нам навстречу!
Рановато…
Плеск звучал все громче.
Встречный плот подошел так близко, что нас, казалось, неизбежно должны были заметить – даже в темноте и под дождем.
На встречном плоту кто-то негромко заговорил, причем с явной злобой. На языке Гиэ-Ксле… Я в свое время выучил слов двадцать, и среди услышанных сейчас знакомых не оказалось.
Но перевода не требовалось. Я узнал голос.
Говорил Могаба.
Днем мы не видели, чтобы он покидал город. А с северного и западного барбикенов просматривалась большая часть озера.
Значит, его не было по крайней мере с прошлой ночи. Что, в свою очередь, объясняет, почему он никак не ответил на захват барбикенов.
Что же ему понадобилось там, среди холмов?
Плот с нарами канул в темноту. Мы продолжали плавание. Я оставался в задумчивости, пока плот не ткнулся в берег и меня не швырнуло вперед.
Мы с Сари взяли То Тана, вещи и ступили на сушу. Ребенок спал на руках у тетки, как в лучшей княжеской постели.
Через несколько мгновений я обнаружил, что мои спутники, хоть и ни слова не понимают по-таглиосски, ждут, что я буду возглавлять их и далее. Несомненно, таково было решение дядюшки Доя, и действовать оно должно было лишь до его прибытия.
– Рыжий, займись обустройством лагеря.
По пути мы вернулись на общий курс, поэтому высадились там же, где и все прочие. Эти прочие, как и мы, наслаждались чудесным избавлением от ужасов Дежагора.
Но житье под открытым небом, в дождь, да еще посреди ночи, благостному настроению не способствует.
– Шевелись, люди! – раскомандовался Рыжий Руди. – Нельзя просто так здесь торчать! Ставьте шатры.
