Дядюшка Дой встал и пошел ко мне. Заглянув в глаза, покачал головой и обнял сильными руками:
– Их было слишком много. И все произошло слишком быстро.
Я осел на пол.
Это настоящее. Это сегодняшний день. Это новый ад, где мне очень не хочется оставаться.
Обрывки…
Почерневшие клочки, со слабым хрустом крошащиеся в пальцах…
Побуревшие уголки страниц с полудюжиной слов, чей контекст более неизвестен.
Все, что осталось от двух томов Анналов. Тысяча часов работы. Четыре года нашей истории. Все это пропало навсегда…
Дядюшке Дою что-то нужно. А, хочет напоить меня каким-то целебным зельем нюень бао.
Обрывки…
Повсюду вокруг – обрывки моей работы, жизни моей, любви и боли, разметанные суровым временем… Тьма. И лишь черепки времени во тьме…
Ну, здоро́во! Добро пожаловать в город мертвых…
86
В помещении полно стражников.
Что происходит? Мысли смешались. У меня снова был припадок?
Дым. Кровь. Настоящее. Жестокое настоящее, изрыгающее боль, как дракон изрыгает огонь.
Я обнаружил присутствие Капитана. Покачивая головой, он вышел из соседней комнаты и с любопытством взглянул на дядюшку Доя.
Ворвался Корди Мэзер, и вид у него был – словно перед лицом самого наиужаснейшего ужаса за всю его долгую и безрадостную жизнь. Он направился прямо к Старику. Я разобрал лишь:
– …всюду мертвые.
Ответа Костоправа я тоже не расслышал.
– …за тобой?
Костоправ пожал плечами:
– Ты просто прогнал последних…
Вбежавший гвардеец что-то шепнул Мэзеру.
– Слушайте! – рявкнул тот. – Там еще остались живые! Всем соблюдать осторожность! – Они со Стариком подошли поближе ко мне. – Душилы заблудились в лабиринте. Чтобы всех разыскать, нужен Одноглазый.
– Ох-хо, когда же это кончится? – Судя по голосу, Капитан страшно устал.
Дядюшка Дой объявил, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Они только приступили к расплате.
Его таглиосский был великолепен, учитывая, что еще вчера Дой не знал ни слова.
Из задней комнаты выбрела согбенная матушка Гота. Она, по обычаю женщин нюень бао, в момент катастрофы сварила нам чая. Наверняка это был худший день в ее жизни. Чего нельзя сказать о чае.
Капитан снова испытующе взглянул на дядюшку Доя и опустился возле меня на колени:
– Что здесь случилось, Мурген?
– Толком не знаю. Начало пропустил. Я заколол одного. Вон того. Но он успел швырнуть меня на стол. Я провалился в дыру во времени… Хотя не уверен. Очухался, а тут пожар.
Вокруг были разбросаны обуглившиеся страницы. Рука болела ужасно.
– И трупы. Что было и как, я не видел. В себя пришел совсем недавно.
Костоправ переглянулся с Мэзером и правой рукой резко указал на дядюшку Доя.
Корди Мэзер на отличном нюень бао попросил дядюшку рассказать, как было дело.
Поистине ночь тысячи сюрпризов!
– Это умелые обманники, – поведал дядюшка Дой. – Напали без предупреждения. Я проснулся лишь за миг до того, как двое набросились на меня.
Он объяснил, как избежал смерти, сломав чей-то хребет и чью-то шею. Содеянное он описывал цинично и даже критически. Себя винил в том, что, поддавшись гневу, пустился в погоню за обманниками, чье бегство оказалось уловкой. Тай Дэй, которого еще не успели унести, заслужил упрек тем, что поддался колебаниям, стоившим ему сломанной руки.
– Дешево заплатил за хороший урок, – заключил Костоправ.
Дядюшка Дой кивнул, пропуская мимо ушей сарказм Капитана. Сам-то он дорого заплатил за то, что позволил обмануть себя.
В моих комнатах обнаружили четырнадцать мертвецов, не считая погибших Анналов. Двенадцать обманников, моя жена и племянник. Шестеро были убиты Бледным Жезлом, трое – руками Тай Дэя. Двоих уложила матушка Гота, а одного заколол я.
Сжав мое плечо, что должно было означать умиротворяющий жест, дядюшка Дой сказал:
– Воин не губит женщин и детей. Это дело зверя. Когда звери убивают людей, люди вынуждены ловить их и уничтожать.
– Хорошо сказано, – кивнул Костоправ. – Но обманники никогда не называли себя воинами.
Дядюшкина речь не произвела на него впечатления.
Мэзер тоже не слишком растрогался:
– Такова их вера, старик. Таков их Путь. Они жрецы смерти. Ни пол, ни возраст тех, кого приносят в жертву, не значат ничего. Жертвы отправляются прямиком в рай, избегая нового оборота колеса жизни, как бы ни была отягощена их карма.
Лицо дядюшки Доя потемнело.
– Я знаю обычаи туга. Не говори больше о туга.
Он, судя по всему, не услышал ничего нового.
Корди зловеще улыбнулся:
– Должно быть, вы с Тай Дэем заняли почетные места в их списке наижеланнейших жертв. Обманник, расправившись с человеком, убившим много людей, приобретает высокое положение.
Я слушал болтовню Мэзера, но не воспринимал как нечто осмысленное:
– Вера туга не более безумна, чем любая другая.
Похоже, мои слова оскорбили всех, кто их услышал. Вот и хорошо.
Мэзер принялся орать на своих гвардейцев, не оправдавших доверия. Мое несчастье было лишь одним из многих, и число их продолжало расти.
Я тупо сказал:
– Мэзер, от таких нападений невозможно уберечься. Ведь эти люди – не солдаты. – Я швырнул обугленными бумажками, которые еще сжимал в руке, в ближайший труп. – Они пришли, чтобы в полночь устроить здесь свой рай. Возможно, не имели плана отступления. Капитан, – тут я понизил голос, – надо бы посмотреть, что с Копченым.
Костоправ нахмурился, словно я разом выдал все наши тайны, но спросил:
– Тебе что-нибудь нужно? Хочешь, кто-нибудь останется с тобой?
Он понимал, что значила для меня Сари.
– Это отсюда я начал проваливаться в прошлое, Капитан. И когда в башке творилось черт-те что, семья меня успокаивала. Ты вправду хочешь мне помочь? Поправь Тай Дэю руку. А потом займись своими делами.
Костоправ кивнул и сделал короткий жест, обычно означавший: «Вперед!» Сейчас этот жест говорил куда больше. Он обещал, что однажды утром Нарайян Сингх проснется и поймет, какой страшный ветер посеял. Во всем мире для него не найдется безопасного места.
Я поднялся и угрюмо направился в спальню. Позади застонал Тай Дэй – Костоправ уже занимался его рукой. И при этом раздавал приказы, требуя значительно усилить военные действия.
