Казалось, она не замечала моего присутствия, в отличие от того раза, на пшеничном поле. Может, Душелов даже не знает о тайне Копченого?
Это было бы превосходно.
Я наблюдал за ней долго, даже после того, как она покинула дворец. Копченый ни на секунду не прекращал борьбы.
Затем я вернулся перекусить и утолить жажду, прежде чем займусь делами поинтереснее. Я собирался проследить за Гоблином и любопытства ради взглянуть на окончательную ссору Костоправа с Ножом. Я ведь до сих пор не знал, из-за чего от нас ушел Нож.
96
Чтобы найти Гоблина, пришлось вернуться в тот момент, когда я в последний раз видел нашего коротышку, а затем последовать сквозь время за ним.
Помнится, он, вытащив меня из очередного провала в прошлое, вскоре покинул свои покои, имея при себе лишь скромную торбу, и в сопровождении самых верных таглиосцев отправился в гавань, после чего спустился на барке по реке. Теперь он находился в самом сердце дельты, пересаживался с грузом и таглиосцами на морское судно с флагами и вымпелами, совершенно мне незнакомыми. С топкого берега за ними наблюдали нюень бао – стайка детишек и несколько разомлевших на солнце взрослых зевак. Те смотрели во все глаза, словно занятие чужеземцев было для них величайшим развлечением за несколько последних лет.
Несмотря на мое долгое знакомство с этим племенем, они на своей родной земле казались мне чужими – куда более чужими, чем в Дежагоре, который был чужд всем нам.
По причине, непонятной мне самому, посещать среду обитания Сари не хотелось. Я просто считал жену принадлежащей моему миру и наслаждался чудом ее существования.
Итак, будничные дела Гоблина меня мало интересуют, а его местонахождение уже установлено. Отчего бы не взглянуть, как поживают нюень бао? Дядюшка Дой утверждал, что дельта – сущий рай земной.
Ну да, конечно. Если ты комар. Меня не сожрали только потому, что я был всего-навсего бестелесным взором. Гоблин-то, нежное создание, не поленился прикрыть себя и заодно команду мощными противокомариными чарами, подкрепленными вонью потных человеческих тел. Но нюень бао вынуждены без всякой магии уживаться с кровососами, среди которых встречаются такие огромные, что способны утащить младенца! Я напомнил себе, что, проходя через джунгли на родине Одноглазого, вдосталь насмотрелся на жутких насекомых, с новыми знакомиться как-то не хочется. Да и похоже, что соотечественники Сари вполне справляются тут и без ее мужа.
Я поплыл над болотами – хотелось же посмотреть, в каких условиях она жила до нашей встречи. Деревушки, рисовые поля, водяные буйволы, рыбачьи лодки – наверняка все то же, что и вчера, и год назад, и сто лет назад. И в будущем ничего не изменится. Каждый человек, попадавшийся мне на глаза, был похож на кого-нибудь из тех нюень бао, которых я встречал в Дежагоре либо среди служивших теперь в Отряде.
Что это?
Я метнулся вперед, точно выпущенный из пращи камень. Там, в деревеньке, в нескольких милях от Гоблина, надрывающего пуп вместе со своей командой, мелькнуло лицо… Мое сердце замерло. В первый раз, путешествуя с Копченым, во мне возникло по-настоящему сильное чувство. Был бы я в собственном теле, заплакал бы крокодильими слезами.
Кстати, крокодилы-людоеды в дельте тоже водятся.
Я понесся по деревне, высматривая то лицо, настолько похожее на лицо Сари, что могло бы принадлежать ее сестре-близнецу. Где-то там, возле старого храма…
Нет. Скорее всего, нет. Ты, Мурген, принимаешь желаемое за правду. Вероятнее всего, это просто другая девушка из народа нюень бао, едва-едва расцветшая той невероятной красой, что дается им всем года на четыре или пять, отделяющих детство от неотвратимого наступления ранней старости.
Я еще раз облетел деревню. Мне отчаянно хотелось увидеть хотя бы похожую на Сари женщину. Конечно же, никого я не нашел. Боль так усилилась, что я вовсе покинул те края и отправился на поиски места и времени, где и когда боги были ко мне милостивей.
97
Я проваливался в прошлое, кувырком летел в ту единственную эпоху моей жизни, где я был абсолютно счастлив и где совершенство было обычным порядком вещей. Я несся к моей путеводной звезде, к средоточию моей жизни, к моему алтарю. К тому мигу, о котором мечтал любой, живший когда-либо на свете. Стоит только узнать и поймать этот миг, и все мечты и фантазии обретут способность стать явью, а жизнь сможет наполниться абсолютным смыслом.
Для меня этот миг настал почти через год после завершения осады Дежагора. И я едва не упустил его.
Нюень бао к тому времени прочно вошли в мою жизнь. Недели через три после встречи Костоправа с Могабой, завершившейся бегством последнего, когда мы, уцелевшие, еще тащились на север, к Таглиосу, корча из себя героев-триумфаторов, освободивших дружественный город, а заодно и весь мир от шайки негодяев, я, проснувшись в одно прекрасное утро, обнаружил, что нахожусь под непоколебимой и постоянной защитой Тай Дэя. Телохранитель был не более разговорчив, чем обычно, однако ясно дал понять, что он в безмерном долгу передо мной и теперь не покинет меня никогда. Я-то счел это не более чем гиперболой.
Обещание Тай Дэя не привело меня в восторг. Но не было желания перерезать парню глотку, поэтому я позволил ему остаться. К тому же у него была сестра, которую мне хотелось видеть куда чаще, чем его, впрочем так и не хватило духу сказать ему об этом.
Вот такие дела.
Позже, в Таглиосе, когда я устроился во дворце, в крохотной комнатке, набитой бумагами, он спал у двери на тростниковой циновке, заверив меня, что лучше, чем бабушка, никто не позаботится о То Тане. Я вел сумбурную жизнь, пытаясь понять, что случилось с нами, и одновременно доводил до ума записи Госпожи. Словом, когда ко мне явился благородный господин по имени Бань До Транг, родственник одного из дежагорских паломников, мой ум был не вполне ясным. Посетитель доставил письмо столь загадочное, будто писала его величайшая в мировой истории пророчица, причем под хорошим наркотическим кайфом.
– «Одиннадцать холмов, за обрыв, он поцелует ее, – сказал господин Транг, расплывшись в широчайшей, совершенно несвойственной нюень бао улыбке. – Но прочих тебе не нанять».
На этот пароль я выдал собственный отзыв:
– Шесть синих куриц на перечном древе кудахчут апатичные лимерики.
Улыбки как не бывало.
– Что?
– Папаша, ты сказал ребятам у входа, что несешь мне очень важное послание. Вопреки здравому смыслу я велел впустить тебя, а ты с порога принялся городить чушь. Тамаль! – крикнул я денщику, которого делил с несколькими нашими, занимавшими комнаты по соседству. – Покажи этому шуту, где выход!
До Транг хотел было возразить, но, взглянув на моего телохранителя, не стал поднимать шума. Тай Дэй внимательно наблюдал за стариком, но не выказывал желания собственноручно вытолкать его в шею.
Бедняга Транг, должно быть, и впрямь считал послание важным. Он был оскорблен до глубины души.
