Существует и другая магия снов, которая позволяет магу управлять сном людей, делать так, что человек не может отличить сон от яви, дает возможность убивать прямо во сне, насылая на человека кошмары, лечить, навевая спокойные сны во время полуденной дремы. Я даже не уверен, что некоторые выбравшие этот путь не живут где-то рядом с нами, настолько тонкое это искусство и настолько трудно это заметить. Но оно так же крайне опасно, потому что рвет грань нашей реальности. А последствия этого непредсказуемы. Маг же всегда должен думать не только о действии и его явных результатах, но и о возможных последствиях, пусть даже они никак внешне не связаны с самим действием.
Все эти вещи существуют так же, как и многое, многое другое. Порой мне кажется, что дорога наша только и начинается, когда мы подходим к этой бездне. Что там? За ней, в дымке есть развилка без указателей и дорожных камней, за которой такое множество путей, что, будь даже каждый человек на этой земле великим магом, все равно, как только мы пойдем туда, то никогда больше не встретимся.
– И что же мне делать, учитель? Что мне делать с этим знанием?
– Пока – ничего.– З’Вентус расслабился и откинулся на спинку кресла. Улыбка вновь вернулась на его лицо.– Пока у тебя еще столетия впереди, прежде чем ты выйдешь к этой развилке. Живи, учись радоваться тому, что дает тебе эта жизнь. Победам, поражениям. Радуйся тому, что твои друзья живы, радуйся тому, что ты не разучился чувствовать боль их потери. Тому, что ты смотришь на женщину, а не сквозь нее. Тому, что этот напиток все еще имеет для тебя вкус.
Старик приподнял свой бокал в последний раз и разом допил его содержимое.
Скользкий уходил на восток. Он оставил своих нанимателей в тот самый момент, когда понял, что их поражение – только вопрос времени. Осада Ледера пока еще не была снята, но голодные и потерявшие боевой дух хуты, осаждающие цитадель города, были сейчас в значительно худшей ситуации, чем ее защитники.
Младший принц крутился со своим отрядом где-то неподалеку, не давая захватчикам почувствовать себя в безопасности нигде. Дезертиров с каждым днем становилось все больше.
До провинции уже доносились слухи, что при Шале король полностью разгромил основную армию иноземцев. И Скользкому было нетрудно догадаться, куда теперь будут направлены взгляд монарха и мечи его гвардейцев.
Что же, он глубоко сожалел, что очередная великолепная возможность разрушить королевство не была использована в полной мере. Хотя после этого лета королю еще хватит забот на много лет вперед – весь юго-восток обезлюдел и лежал в руинах.
Скользкий вдоволь позабавился за последние годы, и теперь ему хотелось побыть от границ этого королевства подальше – на всякий случай. Очень уж много дворянских семей имело к нему личные счеты.
Пока он думал пробраться в Поцерон, незаметно проскочив мимо кочевников, а потом, по его замыслам, двигаться в сторону таинственных северных территорий.
Замыслы могли и поменяться – это целиком зависело от того, кто окажется его новым нанимателем и насколько интересную работу он предложит. Интересную для Скользкого.
Не так далеко от башни, в которой накачивали себя бренди два мага, в одной из комнат королевских покоев горела одинокая свеча. Грегор, неспособный справиться со своими мыслями, смотрел на подрагивающее пламя. На пламя, которое должно было успокаивать, глушить воспоминания, отвлекать от повседневных забот и заставлять чувства скользить по поверхности, не задевая глубины сознания. Но сегодня не справлялось со своим предназначением.
– Люблю тебя, Анна,– шепнул он, думая, что его единственная давно спит.
Она действительно спала. Однако звук голоса принца заставил девушку пошевелиться, перевернуться на другой бок и прижаться к его руке.
– Чудесный сон… Всегда буду с тобой, любимый,– пробормотала она, так и не проснувшись.
Мастер Урцил думал в одиночестве.
Стоя на самой высокой скале Бухты Туманов, он медленно оглядывал окрестности, переводя взгляд с одного места на другое, с прибрежных скал на окружающий бухту лес, с узкого входа в бухту на обгорелые остатки того, что недавно было причалом.
Просьба короля, которую скорее надлежало расценивать как приказ, была проста – восстановить порт и одновременно несокрушимый форт на месте когда-то потерянной для королевства бухты. Чтобы купцы могли с прибылью и без опасения за свои товары использовать ее как базу для морской торговли.
Мастер Урцил разглядывал окрестности, но видел их не такими, как их увидел бы обычный человек. Если бы кто-нибудь смог посмотреть на Бухту Туманов взглядом архитектора, он бы решил, что это магия.
В мыслях мастера вокруг бухты уже высились башни и стены несокрушимого форта, одинаково хорошо защищенного как с моря, так и с суши. В бухту заходили большие торговые шхуны, за которыми внимательно наблюдали глаза стражников с расположенных на башнях сторожевых постов.
Это и была магия, как думал архитектор. С каждым годом приближаясь к старости, он все больше убеждался в том, что его ремесло – магия всех магий. Ремесло, превращающее смутные образы, возникающие в его голове, в творения из твердого камня. Творения, которые, в отличие от эфемерных созданий магов, не распыляются под дуновением ветерка и не исчезают под песками времени.
Вдоль берега уже ходили мастера, делающие предварительные замеры и пытающиеся прикинуть, сколько камня и глины им понадобится, чтобы воплотить в жизнь задумки Урцила.
Сам мастер продолжал представлять себе будущий форт. Наконец он понял, чего не хватает на картине, уже сложившейся в его голове. И на магическом образе, который был виден ему одному, над всеми стенами и башнями форта поднялась еще одна башня. Башня всех башен. Маяк Бухты Туманов.
Москва – Алматы – Киев – Красноярск, 2005
