– Нам не справиться вдвоём, – я закрыла ладонью его губы. – Нужно собрать людей, чтобы биться. Я знаю, где они, но сейчас нам туда путь заказан, у отца хорошая охрана. Что, если мы начнём завтра ночью? Ты соберёшь, кого сумеешь, и мы обезвредим охрану и освободим магов, стараясь не привлекать внимания.
– Не могу, – проговорил Эриман. – Я не переживу ночь без тебя, – он взглянул в глаза и легко коснулся губ. Выдохнул тяжело и прошептал: – Сколько пленников, Лин? Сколько их там?
– Не знаю, – простонала ему в губы. – Много. Несколько десятков. Эри, у меня в голове не укладывается, что мой отец мог так поступить! Не зря, наверное, мама мне врала, что он умер…
– Много у него охраны? Кто есть ещё в особняке? Сколько темниц и как расположены? – Эри сыпал вопросами и продолжал гладить меня по плечам и спине, притягивая к себе плотней. – Я думал, что умер. Дышал, но мне казалось, что задохнулся. Одна мысль, что ты жива, придавала сил. Арли, мы выберемся. Расскажи всё, что может нам помочь.
– Я видела пять драконов, – я закусила губу. Вглядывалась в его лицо, стараясь запечатлеть в памяти любимые черты. – Все безголосые. Все мужчины, белые, но клейма клана нет ни у одного. Видимо, отверженные. А в темнице несколько отдельных коридоров, в каждом – по пять клеток. В одной клетке – один маг. Нам нужен будет хоть кто-то, кто сможет двери открыть…
– А темниц сколько? – уточнил Эри, сжав губы и прищурившись.
– Не знаю, – выдохнула я. – Не видела ничего, кроме нашего крыла. У отца много сообщников, и среди них есть наги.
– Наги? Кто именно?
– Женщина. Она на празднике была… Ещё за Нимеридис побежала. И потом я видела её в гостинице, когда от тебя удрала. Словно она за мной следила. И по саду ползает постоянно, за ним…
– Имя, Арли. Я на празднике видел только тебя и рыжего паршивца, который полез целовать…
Я прервала его речь, коснувшись губами губ. Пила его долго и неистово, моего самого родного и самого горячего. Как же я скучала в заточении по его губам! А когда оторвалась, словно отрезала от себя частицу наживую.
– Её зовут Джин, – сказала я шёпотом. – И, похоже, у них что-то есть с отцом… А ещё, – я выдохнула, собираясь с силами, и обняла любимого за шею. – Эри, у меня есть брат. Совсем ребёнок. И я не оставлю его здесь, в лапах этого монстра. Не хочу, чтобы он стал таким же.
– Джин Левиа? Не может быть! – Эри прижался спиной к рябине и потащил меня за собой.
Тонкие ветви укрывали нас, а алые ягоды мерцали, как бусы и приковывали взгляд.
– Этого просто не может быть, – добавил Эриман шепотом, вдыхая запах моих волос.
Наверняка сейчас я крепко пропахла горелой травой и перегнившими листьями, которое убирала несколько дней из сада. Потянулась и сорвала над кудрявой головой Эримана плотную кисть рябины. Он перехватил её и съел несколько ягод. Затем сел на сваленные в кучу листья и усадил меня на руки.
– Джонатан. Так твоего брата зовут? – дожёвывая, пробормотал Эри.
– Откуда ты знаешь? – обомлев, я откинулась на плечо Эри. Кончики его кудрявых волос защекотали виски. Его улыбка пахла пеплом и луговыми травами. Тонкий аромат любимого вклинивался в промозглую, землистую глубину лисьего сезона и заставлял моё сердце колотиться сильнее.
– Так ведь Амрес его мама, – горько сказал Эри, снова прижав к себе. Будто боялся, что я исчезну. – Как же хочется есть… Только сейчас начал чувствовать.
Он молчал какое-то время и водил пальцем по моему лбу, виску, спускаясь к подбородку и поднимаясь к губам.
– Твой отец не женился на Амрес Каседи, но ребенка завел. Теперь я понимаю, почему не женился – ведь уже был женат, на твоей маме. А потом к нему стала эта Джин ходить, с хвостом. Я её по городскому совету знаю – неприятная женщина. Сначала Амрес считала её коллегой, но однажды застала их… Хотела сбежать, но папочка твой забрал ребенка и долго шантажировал, а потом и вовсе пропал. Я тогда следил за ним. Наши чувствующие признали в нём тёмного и хотели защитить, но не успели… Тогда я и познакомился с Амрес и пообещал ей помочь найти сына. С тех пор она у меня и служила. Первый год на неё страшно было смотреть, а затем она будто смирилась, хотя иногда злилась. Я позволял ей на мне зло срывать, ведь помочь не мог. Руки опускались столько раз, что я устал ей давать пустые обещания.
– Ничего себе, новости…
Какое-то время я молчала, переваривая информацию и пытаясь уложить её в голове. Вдыхала запах Эримана, пока не поняла, что он дожёвывает уже третью кисть рябины, морщась и кривясь, как маленький ребёнок.
– Хочешь, я тебе пирожков с кухни принесу? – я приподнялась. – Ты, кажется, как и я: ничего не ел эти два месяца.
– Тише… – неожиданно напрягся он, прикрыв ладонью мне рот. От него пахло горько-кислой ягодой.
В кустах зашелестело. Эриман подскочил и, увлекая меня за собой, ринулся вглубь сада.
Мы пронеслись под дырявым навесом крон и привалились к вековому дубу. Трава и горы листьев у его корней скрыли нас с головой. Отсюда шелест казался не таким угрожающим.
– Да что… – выдавила я, но Эриман дерзко закрыл мне рот поцелуем. Жадно впился в губы, передавая горьковатый вкус рябины. И тело неожиданно и непредсказуемо отозвалось на его ласку. Сейчас, когда опасность притаилась за спиной и могла настигнуть в любую секунду, мне больше всего хотелось его любви и его тела.
Шорох приближался, а я целовала Эримана, растворяясь в его объятиях. И никак не могла поверить в то, что происходящее реально. Вот он, мой любимый: со мной. И никакие невзгоды не страшат меня больше.
Дерзкие руки скользнули по бедру и подтянули вверх подол сарафана. Шорох затих, а затем ушёл куда-то в сторону. Снова дикая собака забрела, наверное.
– Я не могу тебя отпустить, Арли. Как подумаю, что кто-то мог тебя касаться. Скажи мне честно… Малыш… Я убью каждого, переломаю пальцы, на куски порву, – он скользил ладонью по бедру, второй удерживая мои руки над головой. – Ты моя, никому не отдам. Никогда, – выдавил и рывком подтянул к себе.
Прикасался так пылко и неистово, что я думала закричу от нахлынувших эмоций. Каждое движение обжигало, будто углём рисовал по коже, каждое касание – лёгкое и настойчивое – вызывало в моем теле сладкие спазмы. Я тянулась к нему, постанывая. Я хотела больше его поцелуев, больше его тепла. Задирала его рубашку и перекатывала под пальцами упругие мышцы. Как же он страдал без меня, что стал похож на мальчишку с такой худобой?
Его гладкая кожа становилась горячее, а на щеках проступала сажа. Дрожащими пальцами я расстегнула верхние пуговицы на его рубашке. Сбивалась и почти кричала каждый раз, когда он меня касался. Целовала жадно и неистово, покусывала шею и плечи, а на зубах скрипел пепел. Нотки наших запахов перемешались в холодном воздухе: пепел-вереск, вереск-пепел…
– Нет, любимый… – выдохнула Эри в губы. – Никто не касался меня, кроме тебя… Никогда… И не коснётся…
