Ещё один день без него…
Глупости, Арлинда, глупости!
Напевая себе под нос, я ввалилась в секцию. Светильники под потолком уютно мерцали желтоватым сиянием. Пахло гнилым картофелем и поджаристым луком. Из кухни доносились приглушённые голоса, шум воды и шкрябанье вилок: кто-то ужинал.
Дверь в комнату оказалась плотно запертой. Вбитой в косяк так, что даже воздух наружу не шёл. Странно: Нимеридис всегда оставляла небольшую щель. То ли боялась замкнутых пространств, то ли не любила оставаться в одиночестве.
– Что случи… – Толкнула дверь бедром. Она распахнулась, и я обмерла.
Викс, запустив пальцы в распущенные волосы Нимеридис, целовал её. Горячо и страстно. Я чуть не выронила пакеты от неожиданности, а они были так увлечены, что даже не заметили меня. Что-то кольнуло под грудью. Ревность? Нет. Страх? Нет. Желание обнять Тэйлана. Так же прижаться к нему, как прижималась сейчас к моему другу соседка.
Но от удивления я всё же присвистнула. Надо же! Викс Илмаун умеет целоваться! И хорошо, если к концу вечера не попробует изучить свой экзаменационный билет на практике. Надеюсь, что Викс благороден, а Ними благоразумна.
Благо, меня они не услышали.
Вышла в коридор, пытаясь совладать с эмоциями. Теперь я в их компании третья лишняя. Прикрыла дверь, стараясь не поднимать шум. М-да, плакали мои планы. Ведь на кровать хотела завалиться, да проспать часиков двадцать. Всю ночь ведь базовую теорию магии повторяла!
Куда же идти теперь? Попроситься к бешеной соседке, что перед каким-то профессором плакать собралась? Боюсь, что посмотрит на меня, как на дуру последнюю.
– Что ты топчешься здесь, особенная? Посторонись! – гаркнула над ухом знакомая девица старшекурсница, и поплелась в сторону кухни. Да так громко и внезапно, что я подпрыгнула.
Я проследила за её пышными бедрами, что покачивались при каждом шаге. У неё была тугая гулька на голове, замотанная пестрой лентой, что походила на пятачок свиньи. Я сдержанно хихикнула в кулак и поплелась следом. Будет повод испечь пирог, как учила меня мама. Всё равно придётся себе готовить самой, а не надеяться на Викса и академскую столовую.
Пакет с едой я отправила в холодильную камеру, вещи и деньги – припрятала под стул. Потом в комнату занесу. Предусмотрительно обосновавшись подальше от возмутительницы спокойствия, вымыла руки и вооружилась скалкой. На столе выросла, как сугроб, белоснежная горка муки. Затрещали скорлупками яйца. Ни о чём не думая, я рубила ножом сливочное масло и ожесточённо месила тесто. Белая масса набивалась под ногти и налипала на кожу; следы муки оставались на блузке, но я месила, месила, месила. Катала скалкой, складывала и снова катала…
Нет, я не ревновала. Просто мне остро не хватало в этот чёрный вечер чего-то. Кого-то.
А он не приходил. Будто приснился. И сладкий сон смыло дождём: вышло солнце, и Тэй растворился на улицах Орейвора. Кто он? Откуда? Почему исчез так же быстро, как и появился? Несколько раз у меня просыпалась в голове мысль осторожно спросить о нём у эбрисса Адониса, но я не решилась. Ещё выставят влюбчивой и наивной дурочкой. Не нужно мне это сейчас.
В сердцах отбросила скалку в сторону. Она покатилась по столу и зацепила томаты грозной соседки. Они глухо шмякнулись на пол.
– Ты что, совсем стыд потеряла?! – разъярилась та. Уперла руки в бока и медленно приблизилась. Выцветшие голубые глаза резали меня на части. – Мало ли того, что ложишься с кем попало, да ещё и своё право на исключительность отстаиваешь?!
– Я не ложусь… – вымолвила я озадаченно. И лишь потом догадалась, что её разозлило. – Извини, пожалуйста. Я не нарочно.
– Строишь из себя примерную? А сама… – она захлебнуться словами. – Только пискни, я тебе патлы общипаю, – она угрожающе выставила указательный палец и поводила перед носом. – Намотаю на твою же скалку и буду пол вытирать, – сжала кулак. – Так что держись от моего стола подальше! И, вообще, валила бы ты отсюда, малолетка!
Девушка сыпнула мне в лицо горсть муки и пошла к печке, где у неё заливисто булькал бульон, омывая варочную панель жиром и разбрасывая по ней кусочки овощей.
С горестью размазала по лицу муку. От обиды захотелось плакать.
– Почему ты на меня злишься? – произнесла в никуда. – Разве я что-то сделала тебе?
Она шаркнула тапочком и хлопнула крышкой. Отвернулась и сложила руки на груди.
– Сделала – не сделала, – покривлялась она. – И что взрослый мужик в малолетке нашел?
Я развернула лист теста и выложила ягоды. Слушать истеричку особого желания не было. Пусть бесится. Видимо, Тэй всё-таки работает в академии, но уточнять у девушки, кем, я, конечно же, не стала. Молчит – и ладно. Что с неё взять? Я с ней учиться не буду, дружить, вероятно, тоже. Так что, можно и не волноваться на этот счёт.
Аккуратно завернула рулет и сформировала прямоугольник: всё, как мама учила. Сверху посыпала фисташковыми хлопьями и поставила противень в духовой шкаф. Все печи работали на азитах: тех самых артефактах, что дарили нам труды стихийников.
Я тихо прочитала заклинание и, убедившись, что выбрала нужное количество камней, вернулась к столу, чтобы убрать муку и вымыть посуду.
Но едва я провела тряпкой по столешнице, рисуя на гладкой поверхности мучные разводы, как меня поволокла назад неведомая сила. Просто потащила спиной вперёд по плитке пола, словно по льду. Я почти налетела на грубиянку с её супом, и уже хотела снова искать нужные слова, лишь бы не распалять конфликт, как её рука с готовностью вцепилась в мои волосы.
Она сделала это специально!
Острая боль прострелила висок, и я почувствовала, как девушка с нарочитой медлительностью наклоняет меня назад. Голубоглазый взор ввинтился в переносье: торжествующий, ехидный. Чувствовала, как с треском лопаются волосы, оставаясь между пальцами соседки. А потом услышала мелодичный звон: это шпилька вывалилась из копны волос и, брякнув о пол, отлетела за плиту.
Больше со мной не было Тэя.
– Ты просто распутница малолетняя, – ухмыльнулись мне в лицо девица. – Вижу тебя – зло берёт. Тебе ничего не стоит через принципы переступить и тело продать, вот потому и даётся всё.
Я так оторопела от неожиданности, что внезапно размахнулась мокрой тряпкой и залепила обидчице по лицу. Та разжала руку, и я едва не упала на спину. Извернувшись, удержала равновесие и хлестнула девушку ещё раз. Отступала от расставленных кошачьей хваткой пальцев и стегала её по плечам, щекам, шее. И кричала, что было духу:
– Не распутница я! Умей отвечать за свои слова!
– Это я отвечать должна?! – взъярилась девица ещё пуще. Бросилась вперед и, увернувшись от тряпки, цапнула меня по лицу. Острые когти вспороли кожу, будто хлёсткие розги. Я вскрикнула и отдернулась. Мои волосы хлестнули нападницу по руке, и она успела вонзить в них пальцы. Пришлось податься к ней и снова оттолкнуться, чтобы вырваться, но истеричка была выше и крепче. Она, как кошка, замахнулась и процарапала мне щёку, только с другой стороны.
