Бросив быстрый жест своим сопровождающим, чтобы забрали Леана, мужчина взглянул на меня и прищурился.
– Кого ещё наказать? Или вернётесь в свои камеры?
Глава 26. Когда мир становится чужим
– Да хоть убейте! – выкрикнула я, глядя в искрящиеся глаза незнакомца цвета тёмного янтаря. – Куда лучше, чем тут сидеть!
– Нарвёшься, – холодно произнёс мужчина, выставив вперёд руку, – и вправду одного не досчитаемся. Одной…
– Арлинда! – выкрикнул Леан, пытаясь вырваться из цепких рук сопровождающих. – Молчи, глупая! Не связывайся с ним! Ты просто не знаешь, на что он способен!
Незнакомец вздрогнул, услышав моё имя. Его растопыренные пальцы задрожали перед моим лицом. Боится? Но чего?
– Уведите мальчишку, – процедил он сквозь зубы. – Слишком раздражает.
Сопровождающие кивнули и, подхватив Леана под мышки, поволокли его по коридору. Он уже не сопротивлялся: видно, понял, как влип. Нимеридис и невеста Леана тоже забились в тёмные углы своих камер, спрятавшись от возмездия.
Да и я поняла, на что подписалась. По суровому взгляду незнакомца. По его боевой стойке, по гордому развороту плеч. Он выглядел мощно и впечатляюще, несмотря на болезненную худобу. Жаль, что уже поздно убегать. Что ж, теперь мне всё равно. Хотят убивать – пусть убивают! Не мила мне жизнь без мамы и Эри…
– В камеру! – отрезал мужчина.
– Не пойду, – твёрдо выговорила я.
– Быстро в камеру пошла!
Пальцы незнакомца дрогнули, и кончики загорелись знакомым фиолетово-изумрудным сиянием. Чернота побежала к жилистому плечу: стремительно и устрашающе. На земляной пол посыпались фиолетовые искры: такие знакомые. Такие… родные… Я чуть не задохнулась от изумления: у этого мужчины та же способность, что и у меня?! Но почему?!
Почему?!
– Отец? – пробормотали губы. – Либериан Невелло?!
И его черты: такие знакомые, что являлись мне лишь во сне и в воспоминаниях, выделились в темноте, освещённой сиянием его рук. Я стояла и не могла шевелиться. Неужели мой отец, тот, которого ждала, тот, которого считала самым родным – один из этих мучителей?
– Арлинда? – тихо проговорил он, опустил руки и шагнул ближе. Всмотрелся в моё лицо и скользнул ладонью по щеке. – Не может быть. Мама же скрывала тебя. Почему ты попалась?
Я отдёрнулась от его пальцев, как от огня. Образ доброго отца, что заботился обо мне, целовал в макушку и качал на ноге, рассыпался, как пласт ветхой штукатурки на старой стене. Из иллюзорного разлома потянул ветер. Чужой. Холодный. Злее самой суровой Ортогронской пурги.
– Ты породил, тебе и убивать, – выдохнула я, жадно втягивая глазами его черты.
Сколько раз я пыталась представить себе, каким он был бы, если бы остался с нами… И теперь иллюзии могли сполна напитаться образами. Либериан Невелло подарил мне свои глаза, свою масть, свои черты лица… И даже магию свою! Да что там: кажется, я его литая копия.
Вот только хочу ли я быть на него похожей после того, как почти узнала правду?!
– Пойдём со мной, – тихо сказал отец и почему-то опустил голову.
– Убьёшь? – я нахмурились.
– Объясню, – отрезал он холодно.
И я с неохотой кивнула. Как последняя предательница. В темнице я чувствовала бы себя спокойнее, но если я пойду с отцом, он может подарить мне шанс… И тогда я спасу всех!
Мы поднялись по ступенькам. Отец шёл за мной, уводя от Нимеридис и Вейли. Смогу ли я им помочь? Смогу ли себя спасти? Или папа поведет меня на плаху?
Свет полоснул по глазам, и я непроизвольно остановилась. Отец стиснул мои плечи и подтолкнул.
– Арли, не-е-ет! – закричал Леан в стороне и после глухого удара тут же затих.
Я смахнула с ресниц чёрных мотыльков, что застелили глаза, и всмотрелась туда, откуда послышался голос рыжего. Леана под руки тащили два амбала. Голова его обвисла, волосы приобрели черно-бурый оттенок изо рта капала кровь. Парня быстро затолкали в соседнюю грязную дверь.
– Освободи моих друзей, – проговорила я тихо, но твёрдо, и замерла на ступеньках. – Никуда не пойду без них.
– Пойдёшь.
– Нет, – я вцепилась в перила так, будто летела с высоты, и они были моей последней надеждой удержаться. – Сначала ты освободишь их. Потом… потом накормишь нас всех! А потом я, так и быть, послушаю тебя, блудный отец. И, может, даже попытаюсь понять.
Он скрипнул зубами, наклонился и проговорил:
– Ты сейчас не моя дочь, а пленница. Можешь сама выбрать: или идешь со мной и всё узнаешь, или возвращаешься в темницу.
Я закусила губу, пытаясь соображать. Давалось это плохо: слабость раскачивала меня из стороны в сторону, угрожая опрокинуть на ступеньки. Хорош выбор, ничего не скажешь! Я могу вернуться вниз и пробыть в заточении до конца дней своих, если таковой, конечно, наступит. А ещё – могу предать Ними и…
Укусила губу ещё сильнее. Кровь окропила язык и побежала по подбородку. Если я пойду с отцом, то у меня появится шанс всё разузнать и освободить пленников! Только вот если отец поймает меня, простым заключением я потом точно не отделаюсь…
Разве мне есть, что терять?
– Покормишь? – я подняла голову.
Он не ответил, а лишь показал рукой в сторону. Сквозь выступившие от яркого алейна слезы, я рассмотрела приземистое и растянутое, как стена, здание.
Алейн снова полоснул по глазам. Каждый лучик был подобен острому лезвию.
– Не вижу ничего, – пробормотала я, когда слёзы застелили глаза.
Отец ухватил меня за локоть и повел ко входу. С крыши сорвались тёмные голуби, и я от неожиданности подпрыгнула и подалась к отцу.
– Ты чего? – он вздрогнул, будто я ему боль причинила. – Никогда птиц не видела?
– Света не видела, – отметила я с укором. – Давно.
Он провел рукой по лбу, и резь ушла.
– Легче? – и, когда я кивнула, быстро сказал: – Арлинда, никто не должен знать, что ты моя дочь. Особенно Джо: разболтает. Иначе ты не только вернешься в темницу, но и всех за собой потянешь.
– Всех? – я ухмыльнулась. – Это кого? И что за Джо?
– Твой брат.
– Так ты мать мою кинул, чтобы любовь на стороне завести?! – негодование выплеснулось наружу.
– Арлинда, я ещё ничего тебе не рассказал! Подожди!
Сквозь завесу слёз я ничего не видела. Метров через шестьдесят запахло трухой и деревом, а смертоносные лучи наконец-то поглотила тень. Потом отец повёл меня по ступенькам вверх.
Кровь закипала в венах, но и забирала силы. Мутило в животе и туманилось перед глазами. Я едва переставляла ноги и на споры уже не годилась совсем.
