Глаза Виктора увлажнились. Он не смог бы так сыграть.
– Я не знаю. Я… я не могу до него дотянуться. И телефона у меня с собой нет, я не могу позвонить и попросить помощи. Рядом никого, а медведь ерзает на спине и теряет еще больше крови. Его шерсть уже слиплась, а глаза-пуговицы смотрят на меня. Я хочу согнуть ограду, чтобы вытащить его. Я должен зажать ему рану, но они застукают меня и подумают… – Он вытер глаза рукой.
Никто ничего не говорил. У Ханны похолодели ладони. Она видела, что у Виктора трясутся руки.
– Это первый раз, когда вы испытали жалость? – спросила Ханна, уверенная, что в реальности Виктору это чувство незнакомо.
– Это не жалость! – набросился он на нее.
– Что же тогда? Опишите эту эмоцию. Как вы ее ощущаете?
– Это неизвестное чувство.
– Вы его боитесь?
– Я ничего не боюсь.
Конечно! Вот она, его мания величия.
Крыса Осси пискнула.
– Черт, – выругался он, когда заметил, что слишком сильно сжал зверька.
Шум снял напряжение в группе.
Виктор взглянул на Осси.
– Если расскажешь кому-нибудь об этом, ты труп.
– Спасибо, – хриплым голосом сказала Ханна. – И пожалуйста, без угроз. – Она перевела дыхание. – А вы, Пит?
Пит ван Лун казался погруженным в свои мысли.
– Мне ничего не снится, – наконец сказал он.
– «Мне ничего не снится», – передразнил его Виктор. – Иногда по ночам из твоей камеры доносятся звуки.
– И чем он занимается? – ухмыльнулся Осси. – Развлекается с собой?
– Нет. Через вентиляцию я слышу, как он разговаривает во сне. Умоляет о признании свое…
Пит резко повернул голову, и Виктор замолчал. От взгляда Пита, который за доли секунды переключился в режим нападения, у любого волосы встали бы дыбом.
– Если он не хочет говорить об этом, то не надо. Мы никого не можем заставить, – заявила Ханна.
– Но так нечестно, – возмутился Осси. – Мы говорим, а он рта не раскрывает.
– Воспринимайте это как кредит доверия, который он получил от вас с Виктором. Однажды Пит расскажет нам что-нибудь о себе. – Она внимательно посмотрела на Пита. – Верно?
Его взгляд оставался холодным и расчетливым.
– Если вы хотите, чтобы этот день настал, то я сделаю вам такое одолжение.
Это прозвучало как обещание, от которого Ханну бросило в холодный пот.
– Мы сегодня опять закончим пораньше? – спросил Осси.
Ханна посмотрела на часы.
– У нас осталось немного времени. В заключение я хотела бы сделать с вами небольшое упражнение на дыхание.
После расслабляющего упражнения, во время которого мужчины закрыли глаза, а Ханна мягким голосом делала им позитивные внушения, все трое мелкими шажками направились к двери.
Пита и Виктора снаружи встретили другие охранники и повели к их камерам.
Осси не торопился покидать комнату и долго усаживал крысу себе на плечо.
– У вас какой-то вопрос? – спросила Ханна.
– О чем мы будем говорить завтра?
– Об агрессиях.
– М-м-м. Разговор о страхах мне понравился, – признался Осси. – Правда, вы ничего не рассказали о своих страхах.
«Тебе бы, конечно, хотелось о них узнать». Посвящать клиентов в свою личную жизнь, даже самую малость, было абсолютным табу.
– Но я и не прохожу терапию, – ответила она.
– Вы чего-нибудь боитесь?
– Почему вы хотите это знать? – поинтересовалась Ханна.
– А стоило бы.
Краем глаза Ханна заметила, что охранник, который еще стоял у двери, собирался снять наушники. Но Ханна жестом остановила его.
– Вы угрожаете мне? – спросила она.
– Что? Я? – возмутился Осси. Потом понизил голос: – Я просто подумал так из-за смерти вашей предшественницы. – Он повернулся спиной к охраннику, чтобы тот не сумел прочитать ни слова по его губам. – Возможно, это было никакое не самоубийство.
– Что вы имеете в виду?
– Возможно, ее толкнули.
Ханна посмотрела на Осси. На угрозу не похоже. Его голос звучал для этого слишком неуверенно. Скорее, предостережение.
– Кто? – спросила она.
– Возможно, она раскрыла какую-то тайну. Но если я расскажу вам больше, то и вашей жизни будет угрожать опасность.
Все это звучало абсолютно нереально. Ханна едва не рассмеялась, но серьезный взгляд Осси заставил ее промолчать. Его крыса так напряженно нюхала воздух, что усы вибрировали.
– Подумайте об этом. – Он развернулся и вышел из комнаты.
15
Четверг, 1 октября
Сабина вошла в зал отеля, оформленный в деревенском стиле. На стенах висели рога и акварели с горными вершинами, даже люстры под деревянными балками на потолке состояли из рогов. На одном комоде стояло чучело сурка, который держал в лапе швейцарский флаг. Интересно, при жизни этот сурок и правда был патриотом?
В помещении пахло старой древесиной. Сабина задавалась вопросом, почему швейцарская уголовная полиция выбрала именно это место для разговора. Вероятно, чтобы Снейдеру не нужно было никуда ехать.
Она нашла мужчин сидящими в нише, перед ними на столе было разложено множество бумаг. Больше в зале никого не было. Когда Сабина закрыла за собой дверь, все повернули голову в ее сторону.
Хоровитц даже поприветствовал ее и представил ей прокурора Бергера, седого приятного мужчину в сшитом на заказ костюме, узел его галстука был уже заметно расслаблен. Во время беседы Снейдер поднялся и теперь разговаривал по телефону в другом конце зала. Одну ногу он поставил на деревянную скамью. Уперся локтем в колено, смотрел в окно и тихо говорил в свой мобильник. Сабина не понимала ни слова, но заметила, что Снейдер нервничал.
– Садитесь, пожалуйста, – пригласил Бергер. – Хотите что-нибудь выпить?
– Нет, спасибо. – Сабина села.
В тот же момент Снейдер вернулся к столу, телефон был спрятан, а на лице читалось облегчение.
Бергер обратился к Сабине:
– Итак, мы уже обсудили, что…
– Это сейчас не важно, – перебил Снейдер прокурора – вежливо, но решительно. – У нас мало времени, а Немез достаточно взрослая, чтобы уметь определять время по часам.
«Ты, чертов…» – Сабина не додумала мысль до конца. Хоровитц и Рюти ничего не сказали, только Бергер проигнорировал слова Снейдера и кивнул Сабине.
– Что за документы вы принесли?
Сабина развернула бумаги, которые распечатала у себя в номере.
