– Я! – прикрикнул на нее Снейдер. Теперь он тоже рассердился. – Вы должны научиться отличать важное от второстепенного, иначе запутаете сами себя! Сфокусируйтесь на основном! Господи, это ведь не так сложно. Я просто хочу избавить вас от ненужного, чтобы вы могли делать свою работу!
Пульс у Сабины участился. Больше всего она ненавидела, когда с ней обращались как с ребенком.
– Вы вообще осознаете, – сказала она как можно более спокойным тоном, – что мы сейчас спорим не для того, чтобы найти правду, а чтобы ее скрыть?
Снейдер долго смотрел на нее и, казалось, боролся сам с собой, прежде чем принял решение.
– Простите. Вы правы, вам нужно знать правду.
Она ослышалась? Снейдер действительно только что перед ней извинился? Чертовски хорошая причина отметить этот день в календаре красным восклицательным знаком.
– Почерк, картина убийства, планирование и выбор места, где был найден труп в Берне, очень похожи на стиль Пита ван Луна, – начал он. – Но Пит ван Лун сидит в «Штайнфельзе» на острове Остхеверзанд. Поэтому, когда мы были в Берне, я позвонил директору тюрьмы. Я должен был удостовериться, что Пит ван Лун все еще там, и на всякий случай распорядился взять у него пробу крови для идентификации. Час назад я позвонил еще раз, чтобы ускорить процесс. Но потребуется какое-то время, потому что для этого нам необходимо разрешение суда.
– Сравнение ДНК? – повторила она, когда наконец поняла, куда клонит Снейдер. – Вы хотите перестраховаться. Но отпечатки пальцев тоже могут помочь.
– Не в случае с Питом ван Луном, – сказал Снейдер. – Пять лет назад он выжег себе подушечки пальцев кислотой.
22
Суббота, 26 сентября
Ханна сидела на своей кровати и смотрела в темноту. Окно было открыто, в спальню проникал прохладный морской бриз, и каждые двадцать секунд свет маяка отражался от оконной рамы.
Уже четверть часа в голове у нее вертелась одна и та же мысль. «Смотреть медицинские карты или нет?»
Потому что спустя несколько дней после того, как Ирена Эллинг взяла те же самые три медицинские карты, она выпрыгнула из окна… или ее вытолкнули.
Теперь Ханна находилась в той же комнате, где до этого жила Эллинг. Что должна была чувствовать эта женщина? Вероятно, то же самое, что и Ханна; ночью, одна в комнате, перед разложенными медицинскими картами. С комком в горле и камнем на сердце.
Вообще-то Ханна приехала в «Штайнфельз», чтобы выяснить кое-что другое. В какой-то момент она хотела просто собрать все бумаги в стопу и больше не думать об этом. «Тебя это не касается, Ирена Эллинг начала эти поиски – и закончила жизнь на скалах острова. Проклятье!»
Ханна встала. Рука затекла, и она потрясла ею. Маленький светильник на потолке был таким тусклым, что Ханне пришлось дополнительно зажечь напольный торшер, чтобы суметь прочитать медицинские карты.
Она быстро вытащила из десяти папок три с именами мужчин, которые ей написал Френк.
Начала с первого заключенного. Убийца детей, как Осси, только его жертвы были еще моложе. Даже значительно моложе! Некоторым было всего несколько месяцев. Она быстро пробежала глазами лист с основными данными и перешла к результатам медицинского исследования. Полчаса с трудом продиралась через медицинскую тарабарщину. Интереснее всего ей показался тот факт, что полгода назад Кемпен лечила ему ожог яичек. Ханна рассмотрела фотографии, которые Кемпен приложила в качестве документальных доказательств, и прочитала отчет.
Убийца детей также имел ожоги больших пальцев на обеих ногах. На фотографии ступни крупным планом были четко видны зубчатые отпечатки, словно к пальцу прижали раскаленные щипцы. В голову Ханне пришло понятие «электрошоковая терапия».
Конечно! Ожоги появились в тех местах, где ток из старого электрогенератора пятидесятых годов через электроды входил и выходил из тела. Она знала, что такое было возможно только при трех амперах, когда через тело проходит ток напряжением примерно шестьсот вольт. Электрический ток пробегает от одной ступни до бедра, затем по нижней части живота и выходит через другую ступню. При этой схеме ток не проходит через сердце, поэтому мужчина не получил никаких опасных для жизни травм.
Ханна изучала отчет и рассматривала приложенные фотографии ожогов бедра. На снимке УЗИ были отчетливо заметны внутренние повреждения мочевого пузыря – там, где в организме находится больше всего воды.
Кто с ним такое сделал? В одном из примечаний она наткнулась на объяснение, что над мужчиной издевались другие заключенные. Но откуда у них мог взяться электрогенератор?
Ханна закрыла папку и взяла вторую медицинскую карту. Этот семидесятидвухлетний заключенный был некрофилом и каннибалом!
– О господи! – вырвалось у Ханны. В случае педофила и детского насильника ей, несмотря на ее образование, было тяжело разглядеть за монстром человека. Но этот тип был просто болен и достоин сожаления.
Среди документов она нашла отчет обследования, который указывал на то, что год назад у мужчины произошло необратимое нарушение слуха. Однако фотографии и отчет доктора Кемпен доказывали, что травма была получена не в результате ударов в область головы – что могло быть следствием вполне возможной драки между заключенными, – а в результате… Она не ошиблась? В результате оглушения?
Как писала Кемпен, причиной мог стать только громкий хлопок у самого уха. Например, выстрел из крупнокалиберного револьвера. Иначе внутреннее ухо вряд ли было бы повреждено.
Медицинские тесты подтверждали, что мужчина почти ничего не слышит этим ухом и воспринимает лишь некоторые звуки через кости черепа. Согласно протоколу, ответственность за это также лежала на заключенных. Однако возникали сомнения, что они не нашли бы другого применения револьверу, иначе как прострелить барабанную перепонку старику.
К тому же Ханна узнала от Осси, что в среде заключенных почти нет насилия. «Ворон ворону глаз не выклюет». Все это не сходилось.
В заключение она взяла медицинскую карту Пита ван Луна. Пробежала глазами по листу с основными данными, с заключением врача-психиатра и убедилась, что первые три года заключения он получал медикаментозное лечение, но затем неожиданно отказался от приема каких-либо психотропных средств. Как и в других случаях, у него тоже была любопытная травма. Не электрошок, не оглушение… вместо этого Ханна увидела снимки его раздавленных посиневших яичек. Кожа была разорвана, рана воспалена и гноилась.
Полгода назад кто-то клещами раздавил Питу ван Луну оба яичка. Ханну затошнило при мысли об этом. Такой способ кастрации должен быть невыносимо болезненным. Пита лечили антибиотиками. Хотя вина также возлагалась на других заключенных, до жалобы или расследования дело так и не дошло. Ни в одном из трех случаев.
Ханна вспомнила о встречах с Питом в кабинете психотерапии. Она не заметила никаких признаков такой травмы. Да и не могла. Так как половое созревание и физическое развитие были уже завершены в подростковом возрасте, никаких внешних проявлений – как, например, высокий голос – не наблюдалось. Пит был мужчиной, как любой другой – за исключением того, что его сделали импотентом. Вопрос: почему?
