Уилсон первой высунула голову в окно.
— Пожар? — возопила она в неописуемом ужасе.
Уилсон очень боялась пожара и часто ставила весь дом вверх дном, уверяя, что она его предчувствует. Схватив ребенка, которому было уже около года, она выскочила в коридор, крича: «Пожар! Пожар! Пожар!»
Она направилась в комнату Уильяма и стремительно стащила его с постели, затем к Люси, где сделала то же самое; потом распахнула дверь в спальню миссис Вин, не переставая кричать: «Пожар! Пожар! Пожар!»
После этого Уилсон без церемоний ворвалась в спальню своих господ. Дети, страшно перепуганные, подняли плач. Миссис Вин, подумав, что по меньшей мере половина дома объята пламенем, также вышла в коридор, накинув на плечи случайно попавшуюся шаль; затем прибежала Джойс.
— Пожар! Пожар! Пожар! — вопила Уилсон.
Бедная миссис Карлайль выскочила в коридор в одной рубашке. Все остальные были также в ночных костюмах. Карлайль явился после всех, успев наскоро одеться.
Он обвел взглядом переднюю и убедился, что лестница огнем не объята, а следовательно, все они могли спастись.
— Где же горит? — спросил Карлайль. — Здесь вовсе не пахнет дымом.
Звонок громче прежнего раздался в передней. Карлайль открыл окно.
— Кто там? — спросил он с нетерпением.
— Это я, сударь, — ответил один из слуг мистера Гэра. — С моим хозяином случился нервный припадок, он в опасности, и я пришел предупредить вас.
Карлайль закрыл окно.
— Кто вам сказал, что в доме пожар? — воскликнул он, обращаясь к Уилсон.
— Человек, который звонил, — простонала служанка. — Слава богу, я забрала всех детей.
Карлайль без труда догадался, что тревога была ложной. Его жена дрожала всем телом, в ужасе цепляясь за него и спрашивая, можно ли спастись.
— Дитя мое, успокойся! Это недоразумение.
В эту минуту другие слуги поспешили отпереть парадную дверь. Вошел Джаспер; Барбара заметила его прежде, чем Карлайль успел предупредить ее. Когда ей объяснили, в чем дело, она залилась слезами.
— Ты не обманываешь меня, Арчибальд? Мой отец не умер?
— Успокойся. Одевайся, и мы поедем навестить его.
В эту минуту Барбара подумала об Уильяме. Странно, что она первая вспомнила о больном ребенке. Она снова устремилась в коридор, где стоял мальчик, дрожа от холода.
— О! Уилсон, что вы наделали? Его рубашка вся влажная и холодная!
И Барбара понесла Уильяма на свою собственную постель.
— Уилсон, уложите детей в постель, — произнес Карлайль, заглядывая в зал. — Джон, вы здесь? Заложите карету немедленно. Миссис Вин, пожалуйста, не носите на руках этого тяжелого мальчика. Джойс, помогите же миссис Вин.
Направляясь через коридор в свой кабинет, Карлайль прошел мимо миссис Вин и заметил, что она вся дрожит под тяжестью маленького Арчибальда. Джойс, крепко обнимавшая Люси, приблизилась к миссис Вин, чтобы взять Арчибальда. Карлайль вышел. Барбара взяла свой пеньюар и закутала в него дрожащего и бледного Уильяма. Затем зажгла свечу и принялась одеваться.
Вдруг за стеной раздался страшный крик ужаса. Карлайль снова выбежал в переднюю. Барбара последовала за ним, она подумала, что Уилсон уронила ребенка в гостиной.
К счастью, этого не случилось. Уилсон с ребенком и Люси уже ушли, и миссис Вин также уходила в свою комнату. Арчибальд лежал на мягком ковре в коридоре. Что же касается Джойс, то, когда она брала ребенка у миссис Вин, он вдруг выскользнул из ее рук, и сама она покачнулась от ужаса.
Теперь бедная женщина стояла, опершись на перила лестницы, с помутившимся взглядом.
— Что с вами, Джойс? — воскликнул Карлайль. — У вас такой вид, как будто перед вами привидение.
— О, сударь, — простонала служанка. — Я и в самом деле видела привидение…
Джойс упала на колени и скрестила на груди свои дрожащие руки.
— О, мой дорогой господин! Да хранит нас всех Господь! — послышался необъяснимый ответ.
— Джойс, что все это значит?
Ответа не последовало. Джойс встала, все еще дрожа, взяла маленького Арчибальда за руку и направилась к лестнице, ведущей наверх.
Глава XVIII
Спустя три месяца
Наступил солнечный июль. Прошло три месяца с тех пор, как Карлайль был выбран членом парламента.
За свое несправедливое обращение с сыном судья Гэр поплатился параличом, после которого оправлялся весьма медленно. Тревога, которую поднял Джаспер в Ист-Линне, когда пришел сообщить о болезни своего господина, привела к весьма горестным последствиям. В ту ночь Уильям простудился, и чахотка обострилась.
Что касается Джойс, то она ходила как тень и почти ни с кем не разговаривала.
Карлайль и Барбара жили по большей части в Лондоне; при них находились Уильям и Джойс, а также другие слуги. Во всех аристократических салонах без умолку толковали об аресте сэра Фрэнсиса Левисона.
Кстати, скажем несколько слов об Эфи. После допроса в суде нелестная молва распространилась о ней всюду. Миссис Лэтимер попросила ее удалиться, и, если бы не горячая любовь, которую Эфи внушила мистеру Джо Джеффину, она не нашла бы себе ни одного уголка в мире, где ее приняли бы радушно. Мистер Джеффин, как истинный влюбленный, не поверил ни одному из тысячи рассказов, которые ходили об Эфи. Однажды он даже осмелился стать перед ней на колени и предложить ей свое сердце и свою лавочку.
Итак, в один теплый июльский день Эфи прогуливалась по улицам Вест-Линна. Когда она проходила перед лавочкой, Джо Джеффин поспешил к ней навстречу.
— Ах, вот и вы, мисс Эфи! Все идет превосходно: в настоящее время обустраивают вашу гостиную. Вам необходимо зайти хоть на минуту, мисс.
— Мне! Зайти к вам? О чем вы только думаете, мистер Джеффин?
— Я не хотел оскорбить вас, мисс.
— Я вас прощаю, но в будущем постарайтесь быть осмотрительнее. Ах, кстати, — заметила она вдруг, — я надеюсь, что вы наконец перестанете носить эти отвратительные белые фартуки, по которым каждый может узнать, что вы такое…
Мистер Джеффин слегка закашлялся.
— Мисс Эфи, вы знаете, как я вас обожаю, но то, о чем вы меня просите, совершенно невозможно. Расстаться с этими фартуками! Но ведь это значит скомпрометировать достоинство моих панталон!
Услышав подобное выражение, Эфи вскрикнула от возмущения, и щеки ее покрылись ярким румянцем.
— Завтра с утренним поездом вы отправляетесь в Линнборо, не правда ли, мисс?
— Да, я и многие другие. Суд начнется в девять часов. Знаете, что говорят о Ричарде Гэре?
— Нет. Что же?
— Говорят, что его также будут судить.
