Решительность подруги немного приободрила ее.
— Спасибо, — пробормотала Сэнди.
— Не стоит благодарности, — ответила Шейла. — Я до сих пор помню тот день, когда ты возникла у Эдварда на пороге, толстая, как свинья, и измученная, как кляча.
— Это все в прошлом, а я намерена сосредоточиться только на будущем. — Сэнди помедлила, а затем решила, что с плохой новостью лучше покончить сразу. — Мы поженимся, — неохотно добавила она.
— Что?!
Сэнди поморщилась.
— Мы решили, что так будет лучше для всех. Он нужен Джимми… даже ты не будешь отрицать этого, Шейла! А брак, похоже, самый надежный способ придать ему уверенности, в которой…
— Ты с ума сошла? — взвизгнула подруга. — Я немедленно возвращаюсь домой!
— Нет! — вскричала Сэнди. — Не надо, Шейла! Я знаю, что делаю, я…
— Ты превращаешься в марионетку в руках мужчины, вот что ты делаешь, Александра Медфорд! — с горькой насмешкой воскликнула женщина. — Он запрет тебя в одном из своих палаццо, а сам будет разгуливать повсюду с твоим сыном! Знай, мол, свое место, женщина, и все в этом роде!
— Он не такой, — возразила Сэнди, нервно крутя на пальце кольцо.
— Все мужчины таковы, дай им только волю!
— Ты его совсем не знаешь…
— Как и ты! Ты всего лишь раз спала с ним…
Два раза, мысленно поправила ее Сэнди. Затем закрыла глаза и подумала: три, если считать последнюю отчаянную схватку.
— А потом рыцарь ускакал, приторочив твою девственность к своему седлу, — продолжала тем временем Шейла, — оставив тебя одну, со словом «шлюха», написанном на твоем дурацком лбу!
Сэнди заморгала. А ведь Шейла права. Несколько лет это слово висело над ней дамокловым мечом. Она не смела довериться другому мужчине из боязни, что он поступит с ней так же, как Уго.
— Сделай одолжение, Сэнди, не совершай никаких глупостей до моего возвращения, — настойчиво посоветовала Шейла. — А потом мы позовем твоего юриста, посидим и как следует все обдумаем.
— Хорошо. — В этом был резон… Гораздо больше резона, чем во всех ее сегодняшних поступках, если уж на то пошло. — Но не прерывай свой уикэнд, иначе я себе не прощу!
Разговор закончился тем, что Шейла неохотно согласилась отложить крестовый поход, призванный спасти Сэнди от судьбы, пострашнее смерти, до понедельника. Сэнди положила трубку, чувствуя себя намного лучше, поскольку напоминания Шейлы вернули ей утраченную волю к сопротивлению.
Но этого хватило только на время, пока она готовила любимое кушанье Джимми — салат с креветками. Когда она обнаружила отца с сыном в кабинете Эдварда и переступила через порог, вновь обретенная решимость рассеялась, как дым.
Комната способна многое рассказать о человеке, который провел в ней значительный отрезок своей жизни. Стены кабинета были заставлены полками с книгами, старая мебель обветшала и потерлась. Два глубоких кресла с высокими спинками по сторонам от камина, казалось, простояли здесь вечность. Тут царил какой-то могильный холод, потому что комнатой давно не пользовались, но кто-то задернул бархатные шторы и включил настольные лампы под абажурами.
Джимми забрался с ногами на стул у большого старинного стола Эдварда, Уго стоял рядом. Оба были без пиджаков, темные головы обоих низко склонились над картой, разложенной на столешнице. Джимми, подперев щеку рукой, рассказывал Уго о далекой Венеции так, словно прожил там всю жизнь.
Он уверенно водил пальцем по карте, но Уго не следил за пальцем. Он смотрел на сына. Свет настольной лампы освещал оба лица: детское — нежное и серьезное, и твердое мужское, на котором была написана любовь.
— Эдвард рассказывал, что у тебя целый дворец — самый большой в городе. Это правда?
— Он принадлежит моему отцу, — кивнул Уго. — Палаццо Ферри. Там… мы живем.
— Да. — Мальчик отвел взгляд, и на его лице появилось беспокойство. — Эдвард говорил, что твой папа болеет. Ему стало лучше? Ты поэтому и приехал ко мне?
— Я приехал… да. — Уго помедлил, затем добавил: — Ему сейчас немного лучше.
— Это хорошо. — Джимми кивнул. — Эдвард тоже долго болел, перед тем как… А теперь посмотрим фотографии?
— Может быть, сначала ты поужинаешь? — вставила Сэнди, стараясь справиться с душащими ее слезами.
Оба повернули головы, оба распрямились. Один улыбнулся ей, другой — нет.
— Я рассказывал папе о Венеции, — сообщил Джимми.
— Вот и хорошо. — Сэнди попыталась улыбнуться, но у нее ничего не получилось. — Уже довольно поздно. Может быть, умоешься и переоденешься? Сегодня на ужин твое любимое.
— Креветки? О, здорово! — В одно мгновение Джимми снова превратился в маленького мальчика и с радостной улыбкой спрыгнул со стула на ковер. Он подбежал к Сэнди… и остановился. Улыбка сползла с его лица, когда он повернулся к Уго и осторожно спросил: — Ты ведь не уйдешь, пока я наверху, правда?
— Нет, не уйду, — пообещал ему Уго.
— Здорово! — воскликнул Джимми и широко улыбнулся. — Здорово! — повторил он и выбежал из кабинета, оставив двух взрослых в состоянии, которого ему не понять, проживи он хоть тысячу лет.
Как только они остались одни, Уго повернулся к ней спиной и снова уставился на карту.
— Я никогда не прощу тебе этого, — хрипло выдавил он.
— Что ты мне не простишь? — Сэнди приняла вызов с высоко поднятой головой.
— Этого! — Он взмахнул рукой над разложенной картой. — Мой сын знает о Венеции больше, чем я! И все это он узнал от другого человека!
— Эдвард…
— Да, Эдвард! — сквозь зубы процедил Уго, затем повел широкими плечами, словно пытаясь сбросить то, что давило на них. — Думаю, пришло время рассказать мне об Эдварде Медфорде, — натянуто произнес он.
В его голосе звучала горечь, и… Да, поняла Сэнди, он испытывает жгучую ревность к той любви и привязанности, которые внушал Джимми Эдвард.
7
Уго не мог разобраться в своих чувствах. Он пытался успокоиться, но это было невозможно. Последний час стал для него адом и раем одновременно. Никогда он не испытывал подобного притяжения к другому человеческому существу, но единственным, о ком говорило с ним это существо, был Эдвард Медфорд.
Он повернулся и свирепо уставился на Сэнди. Она стояла на пороге, с настороженным и упрямым видом, и было очевидно, что ей совсем не хочется говорить с ним об этом.
— Пожалуйста, — произнес он почти с мольбой.
Быстрым движением Сэнди захлопнула за собой дверь. Немного помедлила, продолжая сжимать дверную ручку, затем распрямила плечи.
— Хорошо, — неохотно согласилась она. — Что ты хочешь узнать?
Уго стиснул зубы при виде воинственного выражения на ее лице. Проклятье, он имеет право знать!
