— В твоей заявке не предусмотрена статья на ремонт дома, а он ему явно необходим.
Сэнди вскинула на него глаза цвета темного янтаря.
— О чем ты говоришь?
— О бумагах, которые ты оставила у меня, — пояснил Уго. — Там говорится об инвестициях и трастовом фонде, но ничего о твоих текущих расходах или о том, сколько будет стоить приведение дома в приличное состояние.
— Я не собираюсь приводить его в приличное состояние. Он мне нравится таким, какой есть.
Вот как? Скорее ей нравится перечить ему.
— Здесь ужасно холодно, Сэнди, — констатировал очевидное Уго. — Стены отсыревают так, что отклеиваются обои. — Вряд ли будет большой потерей, если они отвалятся вовсе, пренебрежительно добавил он про себя. — Я, во всяком случае, не понимаю, почему мы должны так жить.
Сэнди мгновенно ощетинилась.
— А тебя никто и не заставляет!
Уго пропустил ее слова мимо ушей.
— Я найму кого-нибудь, кто составит план реконструкции дома, — заявил он.
Усталые золотистые глаза гневно сверкнули. Чашка со стуком опустилась на поднос.
— Со смерти Эдварда прошло всего два месяца — и тут приходишь ты, требуя уничтожить следы жизни, которую он прожил здесь? — Сэнди вскочила с кресла. — Ты ни к чему не прикоснешься, — заявила она. — Это не твое. А если ты находишь это неприемлемым, то знаешь, что делать!
Поставив чашку на стол, Уго низко склонил голову.
— Я обидел тебя. Прости. Я совсем не собирался…
— Думаешь, я не могла бы превратить этот дом в роскошно отделанное пустое место вроде тех, в которых тебе нравится жить? — прервала она его извинения. — Думаешь, я не замечаю, с каким презрением ты смотришь на все вокруг? Не пострадает ли твое самолюбие, если ты узнаешь, что твой сын любит этот дом?
— Нет, — покачал головой Уго. — Я просто думаю, что дом нуждается…
— Забудь об этом, — сказала она, второй раз перебив его, и, повернувшись к нему спиной, зашагала к двери. — Можешь воспользоваться комнатой в конце коридора. Удостоверься прежде, чем подниматься наверх, что огонь потух. Спокойной ночи.
— Проклятье, — пробормотал Уго и ринулся было за ней, но потом передумал и тяжело вздохнул. С нее достаточно на сегодня. И с него достаточно! — Проклятье, — повторил он и вернулся к огню, который быстро угасал, как и весь сегодняшний безумный день.
Перед домом затормозила машина. Он услышал стук захлопнувшейся дверцы. Еще раз вздохнув, Уго поспешил открыть парадную дверь, чтобы Анджело своим звонком не разбудил Джеймса. Я быстро учусь, подумал он, протягивая руку за чемоданом, который привез ему помощник.
— Спасибо, — рявкнул он. — Нет нужды говорить тебе, что эта ситуация никого больше не касается.
— Нет, синьор. Конечно, синьор.
Уго пожелал Анджело спокойной ночи и запер дверь.
Наверху Сэнди, свернувшаяся под одеялом, услышала, как подъехала машина. Она легла сразу, быстро приняв душ в ледяной ванной, и все еще стучала зубами от холода. На ней была только хлопковая ночная рубашка, и она ждала, когда одеяло наконец начнет согревать ее.
Конечно, рассуждала Сэнди, дом нуждается в ремонте. Она уже несколько лет хотела сделать его, но Эдвард не любил перемен. Он был старым человеком и имел на это право. И он не заслужил того, чтобы какой-то незнакомец разгуливал здесь и уничтожал то, что его окружало!
Да как он смеет! Горло свело от сдерживаемых рыданий. Как смеет Уго думать, что может подмять под себя все?! Джимми, дом Эдварда, ее…
Парадная дверь закрылась — она почувствовала это по вибрации пола под кроватью. Сэнди слышала, как Уго говорил Джимми, что ему привезут сюда вещи. Что ж, может быть, он передумает и уедет отсюда с оказией, с надеждой подумала она. С этой утешительной мыслью Сэнди закрыла глаза и велела своим ледяным ногам согреваться. Она почти достигла желаемого, когда чье-то тихое ругательство заставило ее вынырнуть из надвигающегося сна.
Одеяло внезапно приподнялось, впустив в теплый кокон ночной холод. Затем последовало тело — очень холодное, совсем обнаженное тело, рука которого обхватила ее, а сильные ноги обвили ее, наконец согревшиеся.
— О Боже, — содрогнувшись, потрясенно выдохнула Сэнди. — Что ты здесь делаешь?
— Греюсь, — ворчливо сообщил Уго. Сэнди попыталась освободиться. — Не двигайся, — пророкотал он ей в самое ухо.
— Мог бы ради приличия хоть что-то надеть на себя!
— Если моя нагота тебя оскорбляет, то смотри на это как на наказание за постель, которую ты предоставила мне.
Неужели он действительно пытался заснуть в ней? Эта попытка делает ему честь, подумала Сэнди.
— Я не хочу, чтобы ты был здесь, — тем не менее запротестовала она.
— Выбор не за тобой. Мой сын рассчитывает найти меня в этой постели, когда проснется утром… И потом та, другая постель — просто оскорбление. — Рука, лежащая на плече Сэнди, стиснула его. — Ты безжалостная женщина, Александра Медфорд, — сказал он. — Теперь моя очередь проявить безжалостность.
И он ее проявил — сначала украв у нее все тепло, а потом быстро заснув.
8
Это был ужасный уик-энд. В нем не нашлось бы ни одной минуты, которую Сэнди захотелось бы пережить снова. Днем она с мукой наблюдала, как ее сын, избрав себе героя, поклоняется ему. А ночью мучилась от близости мужчины, который явно не намерен был делить с ней ничего, кроме постели.
Играя новую для себя роль отца, Уго старался узнать о своем сыне все до мелочей. Они оккупировали кабинет Эдварда, где Джимми забрасывал его миллионами вопросов, на каждый из которых отец отвечал с обстоятельностью и серьезностью, от которых у Сэнди ныла душа. Уго был безупречен. Сэнди старалась не обижаться на ту готовность, с которой Джимми потянулся к отцу всем своим существом. Она пыталась убедить себя, что именно на это надеялась и к этому стремилась.
Но ей больно было оставаться только свидетелем их растущей близости. Отведенная ей роль предполагала улыбки, кивки и доставку еды, если требовалось. Играя маленькую улыбчивую женщину на втором плане, Сэнди в конце дня чувствовала себя настолько измученной, что, едва уложив Джимми, сама плелась в постель, оставляя Уго наедине с документами, которые ему привезли вместе с чемоданом. Потом он приходил, проскальзывал к ней в кровать, обнимал Сэнди рукой, легонько вздыхал — и засыпал!
Сын был в восторге от всего этого семейного спектакля. Вбегать утром в ее спальню и видеть обнявшихся родителей — большего счастья он и представить себе не мог.
Но душу Сэнди переполняли обиды, а тело ныло от неудовлетворенности. Неужели она превратилась в алкоголика после двух маленьких глотков?
Наконец пришло утро понедельника. Она помахала рукой Уго, уходящему на работу в безупречном деловом костюме, только потому, что рядом с ним шел ее сын. Уго вызвался отвезти его в школу.
