— Но я думала…
— Ну так не думай, — перебила ее Сэнди.
Ее щеки горели. Щеки Шейлы горели тоже. Почему люди думают, что могут строить предположения на ее счет? Уго считает ее нимфоманкой. Подруга полагает, что она настолько наивна и глупа, насколько может быть наивна и глупа женщина с семилетним ребенком.
Продавщица появилась как раз вовремя, чтобы помочь им преодолеть неловкий момент. Сэнди с ненавистью смотрела на платья, спрашивая себя, что подумал бы Уго, если бы она явилась на свадьбу в своем лучшем черном костюме.
Откуда-то сбоку протянулась красивая наманикюренная рука.
— Ты сама себе злейший враг, не так ли? — печально сказала Шейла. — Вот. Примерь это…
Среди белых кружев ей удалось отыскать бледно-голубой шелковый костюм. С этого момента поведение подруги в корне изменилось. Она сдалась, поняла Сэнди, натягивая юбку. Меня признали неисправимой… Но я сама доказала это, позволив Уго заниматься любовью со мной, когда уже знала, что он использует меня, чтобы забыть другую женщину.
Сэнди купила бледно-голубой костюм. Он на удивление подходил ей — удлинял ноги, подчеркивал золото волос и глубину глаз.
— Ну и что ты об этом думаешь?
Уго стоял в холле дома Сэнди рядом с Тимом Райсом, который все еще с интересом оглядывался по сторонам.
— Ты, наверное, понимаешь, что здесь широкое поле для деятельности, — сказал ему Тим. — Но я не знаю, как ты собираешься модернизировать дом, не изменив ничего в его допотопной обстановке.
— Эта допотопная обстановка — память о человеке, который очень дорог хозяевам, — объяснил Уго. — Нельзя ли подремонтировать стены, а потом расставить все по своим местам?
— Я архитектор, а не чудотворец, — сухо заметил Тим. — Камин бесполезен, он только коптит потолок. Половицы громко скрипят. А стены словно предупреждают: если посмеешь снять хоть одну картину, мы тут же обрушимся. Все это можно исправить, — заявил он. — Но обои нужно наклеить новые, мебель отправить на глубокую реставрацию, и в результате все, что мы возвратим после этого на свое место, утратит благородную патину времени. У меня тревожное предчувствие: чем глубже копнем, тем больше обнаружим гнилья, я уж не говорю о древоточцах. Было бы проще выпотрошить весь дом и заменить на новое все, что можно заменить, — посоветовал Тим. — Тебе стоит посмотреть другие дома по этой улице, чтобы увидеть, как все может выглядеть, если с умом взяться за дело.
— Я не хочу, чтобы он был похож на другие. — Это дом моего сына, думал Уго, место, в котором Джеймс и Сэнди нашли любовь и защиту. Менять его эстетику нельзя, но от структурных изменений, похоже, никуда не деться.
— Может быть, передать этот проект моей жене? — внезапно предложил Тим.
— Твоей жене? — Уго не смог скрыть удивления.
Тим смущенно ухмыльнулся.
— Да, я имею в виду ту легкомысленную штучку, которая месяца два назад весь вечер флиртовала с тобой, — небрежно подтвердил он. — У нее обнаружились скрытые таланты. Один из них — деликатная реставрация старых домов, результаты которой порой поражают.
— Глэдис реставрирует старые дома? — недоверчиво спросил Уго. Это никак не вязалось с образом очаровательной дочери стального магната, на которой недавно женился Тим.
— Меня она тоже потрясла, — признался Тим. — В первое же утро после возвращения из свадебного путешествия, когда спустилась к завтраку в рабочем комбинезоне и положила на стол строительную каску. Она уже несколько лет покупает, реставрирует, а потом снова продает старые дома в Нью-Йорке — в качестве хобби. Не видит ничего предосудительного в том, чтобы ходить со сломанными ногтями, вполне терпимо относится к пыли и грязи. Дай ей в руки отбойный молоток, и она в два счета снесет эту стену.
Его глаза смеялись. Но в словах чувствовались неподдельные любовь и гордость, вызвавшие у Уго глубокий вздох. Такие же интонации звучали в голосе его брата, когда он говорил о Юнис.
А рядом с Тимом Райсом, тоже самозабвенно влюбленным в жену, стою я, собирающийся жениться на своей одержимости, мрачно подумал Уго. Я был одержим этой женщиной в прошлом, одержим сейчас, но, увы, одержимость эта только сексуальная.
Он отвернулся, чтобы Тим не видел выражения его лица. Иногда он жалел, что вообще пришел в этот дом, что поддался искушению, именуемому Сэнди Медфорд. Она вывернула его наизнанку. Превратила его в мужчину, влюбленного в свою одержимость.
Эти слова словно яд проникли в его сознание, вызвав лихорадочную потребность в движении. Уго взглянул на часы. Сэнди должна скоро вернуться из школы, где выполняет некоторые общественные обязанности. Уго не хотел, чтобы она столкнулась с Тимом Райсом…
— У тебя есть какие-нибудь жизненные амбиции? — как-то вечером спросил он у нее.
— Мне нужно стыдиться моего желания все время посвящать сыну? — с негодованием спросила Сэнди.
— Нет, кончено нет. Я просто подумал…
— А ты не думай! — воскликнула она. — Меня вполне устраивает моя нынешняя жизнь. Но если тебе это не нравится, то ты знаешь, что делать.
Уйти. Сэнди никогда не упускала возможности дать ему понять, что выбор за ним. Обычно он отвечал ей поцелуем. Но расстроится ли она, если он действительно уйдет? Или вздохнет с облегчением, увидев, что он отказался от мысли об этом ущербном браке?..
— Я бы хотел, чтобы работа началась в отсутствие владельцев, — сказал он Тиму, скрывая за показным спокойствием бушующую в душе бурю. — Будет не так болезненно, если они не увидят начала разрушения всего, что любили.
— Кому принадлежит этот дом? — поинтересовался Тим.
— Моей… приятельнице. — Он не смог заставить себя сказать «жене», каковой она станет послезавтра, и это еще больше разозлило Уго. Он стыдится? Или боится, что этого никогда не произойдет? Несмотря на взаимную страсть, Сэнди по-прежнему испытывала сомнения — он это чувствовал. Недавно она чуть не отказалась и от секса. Безразлично повернулась к нему спиной и сказала, что у нее болит голова.
Старая как мир отговорка всех женщин. Уго нахмурился, снова взглянул на часы, но даже не заметил, где стоят стрелки, поскольку вспомнил, что Сэнди провела вчерашний день со своей циничной подругой, подыскивая свадебный наряд. Десяти минут с мисс Перкинс достаточно, чтобы Сэнди снова начали одолевать сомнения…
— В таком случае к дому нельзя прикасаться без ее разрешения, — прервал его размышления Тим.
— Ты же говорил, что он вот-вот развалится, — заметил Уго.
— Да, — подтвердил Тим. — Но письменное разрешение владельца все равно необходимо, Уго. Даже моя легкомысленная жена не рискнет приблизиться к нему без этого.
— Я получу его, — кивнул Уго. Честным способом или обманом, добавил он про себя, думая о том, как доверчиво подписывает Сэнди бумаги, которые подсовывают ей он или Саймон Блейк. И это еще одна черта, которая раздражала его в Сэнди. Деньги для нее не значили ничего. Ее сын и этот дом означали все.
