– Со мной всё в порядке, сестра. А где Мари? Я хотела бы увидеть ее до начала службы.
– Мари здесь нет.
– Но я видела ее вчера вечером. Она приехала к Клэр. Уговаривала меня пойти к мессе. Где же она?
– У нее сегодня утром какие-то дела. Это все, что я знаю.
– Какие дела? Церковные или личные?
– Не знаю. – Регина взяла меня за руку и потянула за собой.
– Подождите, а когда она вернется?
Регина не ответила. Идя с опущенной головой, она вела меня к алтарю. Я зажгла свечу, перекрестилась и преклонила колени. Пыталась мысленно произносить молитву за Клэр, но мне мешали мысли о доме, где произошли убийства, и о Мари.
Я снова перекрестилась и встала. Регина была неподалеку и внимательно наблюдала за мной. Я присела на ближайшую скамью и приготовилась к службе. За свое детство и юность я провела много часов вот так, на скамье, и всегда занималась одним и тем же. Закрывала глаза в тишине и произносила молитву. Молитва была практически на одну тему с небольшими вариациями, в зависимости от моего возраста: «Пусть Клэр полюбит меня». Потом: «Помоги мне найти свое место где-нибудь в этом мире». Потом: «Помоги мне выяснить, кто я такая. Помоги найти мою настоящую семью».
Голос отца Мартина звучал ровно, без модуляций; вся проповедь, по сути, звучала как белый шум. Я изучала древнюю старуху, сидевшую на скамье передо мной и втиравшую крем в руки с коричневыми пигментными пятнами. Ее движения были такими же монотонными, как голос священника, и я почувствовала, как мои веки наливаются свинцом. Перевела взгляд на алтарь. Богородица была невозмутима; зажженная мною маленькая свечка бросала отблески на ее сложенные изящные руки. Затем я посмотрела на свои пальцы. Кутикулы воспалены, ногти обгрызены – жуть. Как и вся я.
Служба закончилась, и я заняла место в конце очереди на выход. У двери стоял отец Мартин, заговаривая с каждым прихожанином. Люди впереди меня медленно продвигались вперед, а я, стоя на месте, стала оглядывать церковь в поисках сестры Регины, но той нигде не было. Когда я снова повернулась к двери, отец Мартин оттуда уже ушел.
Я села на скамью и устремила взгляд на Иисуса, висевшего на кресте. Его израненная шипами голова была склонена набок и чуть вниз, рот приоткрыт. По его запястьям, ногам и ребрам текла кровь. Он с готовностью принял свою судьбу. Мне вдруг вспомнилась судьба семьи Оуэнс, как бы наложившаяся на судьбу человека на кресте: Лойял Оуэнс лежит в гостиной, кровь из ран уже впиталась в ковер. Я наклонилась вперед и мысленно поклялась, что больше никогда не приду в эту церковь.
Я вышла из здания, размышляя, а не зайти ли мне в кафе по дороге домой. Возможно, большой порции карамельного латте удастся разбудить меня и вычистить из головы посещение церкви. Краем глаза я заметила сестру Регину. Она разговаривала с отцом Мартином – я слышала, что они что-то обсуждают, их лица были напряженными. Я попятилась, чтобы меня не увидели.
– Она искала Мари. У нее жуткий вид, – сказала Регина.
– Никогда не знаешь, как на тебя подействует смерть, – ответил отец Мартин.
Регина покачала головой:
– Тут дело в другом, отец. Все это очень тревожит меня.
– Не тревожьтесь о завтрашнем дне; завтрашний день сам побеспокоится о себе. – Он похлопал ее по руке.
Я спиной вжалась в стену и сделала глубокий вздох. У меня почти остановилось сердце.
– Да, знаю, Евангелие от Матфея, глава шестая. Но Мари переживает из-за того, что девочка знает больше, чем следует. И ведь это только начало.
Наступило молчание, и я могла только догадываться, что происходит в эти мгновения.
– Смерть Клэр, конечно, создала определенные проблемы, но это было неизбежно. Я говорил это им обеим. Надо было давно все рассказать Аве. Мари и ее сестра не смогли бы вечно скрывать правду.
– Но, отец…
– Сейчас тот самый случай, когда я могу сказать: жаль, что я услышал ту исповедь. Я вполне мог бы обойтись без знаний о грехах Клэр. Мой совет тебе, сестра: держись от этого подальше и молись.
Глава 5
Небо затянули тучи, и он испугался, что скоро пойдет дождь. Он ненавидел ездить в дождь. Движение было напряженным, хотя Хаддонфилд был не более чем горсткой дорогих викторианских особняков, разбросанных на нескольких квадратных милях. Забавно, что Клэр из всех мест выбрала именно это. Вероятно, решила, что прятаться нужно у всех на виду. В этом городке она была своей: спесивая, заносчивая, надменная. Сука высшего класса.
Странно, что Росс произвел на свет таких детей. Клэр, сноба высшей марки, и Мари, прячущуюся под своим монашеским одеянием, притворяющуюся, будто в ее холодном, бесстрастном взгляде отражается некое высшее призвание служить Иисусу. Разные стороны одной монеты. Росс был истинным филадельфийцем. Местный, сын столяра. «Синий воротничок», долгий рабочий день. Еще более долгие ночные попойки. Сырой дом с пластиковой мебелью. Честный, преданный, симпатичный. С этого, возможно, все и началось…
Он огляделся по сторонам – улица залита светом фонарей, кафе со столиками снаружи, «Старбакс» на углу и куча дорогих магазинов – и поморщился. Вот дерьмо. Она решила осесть буквально в джерсийской версии Честнат-Хилл, где жили Оуэнсы. Он-то ожидал, что она выберет что-нибудь более эффектное. К примеру, продуваемое ветрами ранчо в Оклахоме или, с претензией на шик, таунхаус в Квебеке. Или даже Портленд, штат Орегон, рядом с рынком биологически чистых продуктов… Но чтобы поселиться в скучном Нью-Джерси, так близко от родных пенатов отца?
Он повернул на Вест-Энд-авеню и остановился перед домом. Терраса была пуста; в окнах не видно никакого движения. Он ждал, предвкушая завершение кошмара длиной в двадцать лет. Вот здесь. Прямо сейчас. Как же будет здорово – уйти от всего этого… На этот раз он не сделает ни одной ошибки. Все будет чисто. Ни одного отпечатка. Он даже устроит в доме беспорядок, чтобы все выглядело как надо. Разве есть для Авы лучшее время умереть, как не в тихое воскресное утро, когда все идиоты либо в церкви, либо попивают кофе по десять долларов за чашку в кофейнях в центре города?
Он внимательно осмотрел улицу. Машины двигались в обе стороны, но в остальном все было тихо. Он натянул кожаные перчатки. Когда поднимался по каменным ступенькам к входной двери, его дыхание стало учащенным, отчего даже слегка закружилась голова. В кармане куртки лежал небольшой охотничий нож. Ни на подъездной аллее, ни перед домом машин не было. Из дома не доносился ни один звук. В доме никого.
Дверная ручка легко повернулась. Ава даже не удосужилась запереть дверь. А она рассеянная… На мгновение ему едва не стало плохо. Он жалел, что ему не стало плохо. Но за столько лет случилось слишком много всего, чтобы сейчас останавливаться. Он прошел в дом и тихо закрыл за собой дверь. Оглядел гостиную. На полу валялись пустые винные бутылки. Он навскидку насчитал шесть. Поднял одну и улыбнулся. Дорогое пойло. Наверное, из запасов Клэр. На одном краю дивана валялось одеяло. Значит, она спала здесь, как собака. Может, стоит дать ей напиться, прежде чем он перережет ей горло? Последняя пирушка…
