В 1981 году из Афганистана в нашу учебку стали приходить офицеры-инструкторы с боевыми орденами за войну в Афганистане. В ноябре 1981 года пришла и моя очередь ехать в эту страну.
В декабре того же года я приступил к исполнению обязанностей командира разведвзода 1-й разведроты 781-го отдельного разведывательного батальона 108-й мотострелковой дивизии с базой дислокации в г. Баграм.
781-й разведбат был сформирован из четырех рот специального назначения: две разведроты (1-я и 2-я), одна — разведывательно-штурмовая и другая — радиотехническая. Радиотехническая рота была укомплектована 35 офицерами с высшим “восточным” образованием. Она дислоцировала свои спецмашины по трем точкам радиоперехвата: Панджер, Бамиан и Нижраб.
Круглосуточно офицеры радиороты прослушивали в эфире переговоры душманов и командиров различных бандформирований. Раз в неделю командир радиороты докладывал о радиоперехватах командиру разведки дивизии и командующему 40-й армией.
В штабе армии эти данные радиоперехватов сопоставляли с агентурными данными наших разведчиков разведрот, составляли карту боевой местности и ставили конкретные боевые задачи другим подразделениям 40-й армии. Часто на основании этих разведданых даже решался вопрос о передислокации тех или иных воинских частей.
В зоне работы нашего батальона спецназа, нашей боевой ответственности, была еще трасса Кабул — Термез, Чирикарская долина и перевал Саланг.
Каждый командир разведроты имел свою агентуру в кишлаках, в Царандое (полиция Афганистана) и среди духовенства, которое пользовалось очень большой популярностью среди “духов” и населения Афганистана. Наверняка список нашей агентуры разведбата в то время стоил огромных денег, думаю, и в наше время на него нашлись бы покупатели.
Главной боевой задачей разведбата спецназа кроме сбора информации был поиск и уничтожение бандформирований в нашей зоне ответственности, захват караванов с оружием, пропагандистской литературой, наркотиками, освобождение заложников.
Первое боевое крещение я получил в начале лета 1982 года. Командир разведбата майор Николаев поставил моей роте боевую задачу: прорваться ночью в горный кишлак и освободить захваченных “духами” в заложники советских специалистов-контрактников, строивших нефтебазу.
Расстояние ночного броска — 70 километров по горному ущелью Маликар. Три дозора “духов” мои бойцы сняли молча, без единого выстрела. Пока мы подбирались к горному кишлаку, мои бойцы в рукопашную, бесшумно, ликвидировали 35 сонных “духов”. В рукопашном бою отличились сержанты-разведчики Юра Комаров и Гена Сорокин. Они все делали так профессионально, что не оставляли после себя даже следов крови.
Срезав дозоры врага и их боевое охранение, мы перед рассветом совершенно неожиданно для душманов ударили по кишлаку и освободили пять советских специалистов. По огневым всплескам ДШК (крупнокалиберный пулемет калибра 12,6-мм, образца 1936 года — авт.) и взрывам мин мои снайперы и разведчики сняли два пулеметных и два минометных расчета “духов”. И только я успел отправить спасенных заложников с группой прикрытия на базу, как неожиданно налетели наши “вертушки” и ну давай нас поливать огнем “нурсов” (неуправляемый реактивный снаряд — авт.)
У меня была с собой спецрадиостанция “Ромашка”, которая предназначалась только для связи с нашими летчиками. Я вызываю пилотов, а те в ответ “нурсами” нас кроют. Опять в штабе произошла неразбериха, или враг сидел там. Я даже охрип, крича в эту радиостанцию, потом, в сердцах, видя как на части рвутся тела моих бойцов, саданул эту “Ромашку” об скалу и приказал бойцам уползать из зоны обстрела собственных “вертушек”.
Командира 2-й роты капитана Игоря Васильева тяжело ранило в грудь и ноги. После взрыва “нурса” у капитана пострадал позвоночник. Я его с трудом вместе с сержантом Комаровым вынес на руках из-под обстрела. Теперь капитан Васильев — инвалид 1-й группы, 4 года лечился и живет в Дмитровском районе Подмосковья.
За два года службы в Афгане я потерял всего одного человека убитым, а здесь такие зверские потери от своих же “бомбометателей” — от роты тогда осталось всего 12 бойцов. 28 бойцов составили потери от своих же пилотов, которые потом, при разборе “боевых полетов”, особистам в штабе объясняли, что приняли мой спецназ за переодетых душманов, хотя мы пытались обозначить наше место обороны ракетами.
В августе 1982 года меня вызвали в штаб 108-й дивизии. Накануне в ночном бою был убит командир моей 1-й разведроты старший лейтенант К. Сергей, его разорвало на клочки фугасом.
Меня назначили командиром 1-й разведроты. Прихожу с командиром 3-й разведывательно-десантной роты (РДР) капитаном Шакаловым в штаб дивизии. За большим столом сидит начальник разведупра армии, рядом советник — полковник КГБ СССР, еще две большие шишки из афганского ХА Да и двое офицеров из Царандоя. Афганцы на своем чешут.
Наш комбат майор Николаев, раненный недавно в схватке за освобождение заложников, предложил мне и капитану Шакалову присесть за стол, заваленный картами.
— Присаживайтесь, сынки, в ногах правды нет, — говорит майор Николаев, этак слегка покачивая раненную руку. Ведь мог бы отлежаться в госпитале, так нет, воевать поехал. — Вот что, сынки, я из-за ранения выбыл, а надо решить сложную боевую задачу. Только наш разведбат может выполнить боевую задачу, поставленную самим командармом.
Мы насторожились, уж больно издалека начал комбат. Значит, что-то серьезное намечается, ишь сколько шишек слетелось в штаб.
Встал полковник КГБ.
— Вот что, товарищи командиры. Боевая задача действительно будет сложной. Настолько сложной, что вы можете отказаться.
Мы переглянулись с капитаном Шакаловым. Такого еще не было в нашей разведпрактике.
Тишина повисла в штабной комнате.
Мы знали, что у КГБ, МВД и ГРУ есть свои спецназы в Афгане — “Каскад”, “Гром”, “Беркут”, “Кобальт”. Я часто общался с ребятами из этих спецназов, иногда боевые пути-дорожки пересекались с группами этих спецназов на горных перевалах Афганистана.
— Так вот, товарищи! — продолжал полковник КГБ. Он подошел к карте и стал указкой показывать квадраты координат. — Вот здесь, в ущелье Нижраб, располагается крепость Тагаб. Видите, река Панджер проходит течением по ущелью мимо стратегически расположенной крепости Тагаб. И вытекает к равнине уже у Кабула. Здесь стоит гидроэлектростанция Суруби, снабжающая электроэнергией весь Кабул. Душманы из бандформирований полностью взяли под свой контроль ущелье Нижраб и крепость Тагаб, в которой расположен афганский полк и 10 наших советников, оставшиеся без продуктов питания и боеприпасов. Крепость полностью отрезана от баз снабжения и наших войск. А еще там оказались запертыми два отряда спецназа КГБ и ГРУ.
Нам стало понятно, почему такое внимание уделяется этой войсковой операции.
— А “вертушками” разве нельзя туда боеприпасы забросить? — поинтересовался капитан Шакалов.
— Трижды пытались, сынок, — вмешался в разговор наш комбат. — Днем ходили в крепость наши автоколонны с боевым охранением из танков и БМП сопровождения. Артиллерия предварительно утюжила все подходы к крепости, и “вертушки” пускали. Все без толку! “Духи” засели в горных дзотах и кинжальным огнем из ДШК и ПТУРСОВ (противотанковый реактивный снаряд) сбивают наши колонны и боевое охранение с горной дороги. А саму дорогу по ночам душманы шпигуют минами.
