Горящая, отлично видимая врагу БМР попятилась, угрожая моему БМП. Танк спокойно мог бы раздавить мою БМП. Уцелевшие саперы, соскочив с БМР, поливали врага из автоматов. Из горного дзота стали непрерывно бить по освещенной колонне два ДШК и три минометных расчета. Снайперы не успевали переводить планки прицелов на “драгунских” винтовках, выхватывая на спусковой крючок душманские цели.
Ситуация грозила выйти из под контроля. Я приказал своему водителю БМП, отличному бойцу и хорошему товарищу, сержанту Иогансу Резенгауэру, немцу из Оренбурга, во что бы то ни стало свалить с дороги в реку горящий БМР.
Сам схватил наушники рации и стал вызывать штаб комбата.
— Батя! Это я! — прямым текстом заорал я в эфир. — Я вызываю огонь на себя, ориентиры: квадрат 7-35, залповый огонь!
Комбат понял, что у меня стало слишком горячо. Издалека заговорила армейская гаубичная артиллерия. Как я был благодарен этим невидимым артиллеристам, которые с удивительной точностью накрыли передовые отряды душманских гранатометчиков и позиции минометных расчетов врага!
Я подкорректировал огонь артиллерии и приказал колонне продолжать движение вслед за огневым валом, сметающим все с горной дороги. Армейская разведка и мои боевые дозоры не учли, что на подступах к крепости душманы организуют такие прочные огневые укрепления.
До крепости оставалось уже 500 метров, когда плотный прицельный огонь из ДШК, минометов и гранатометов накрыл нашу колонну. Кругом свистели пули, сбивая бойцов с брони танков и БМП. Гаубичная дальнобойная артиллерия уже не могла работать на поражение из-за горных складок местности при подъезде к крепости.
Огонь из горных дзотов был настолько плотным, что моей колонне грозила явная гибель. До крепости оставалось 200 метров. Уже виднелись на стенах крепости солдаты афганского гарнизона.
И я решился на крайний шаг! Сквозь канонаду утреннего боя, отдающуюся в дальних уголках горного ущелья несмолкаемым эхом кровопролития, я прильнул к рации:
— Батя, батя, — мне казалось, что я шепчу, так я оглох от разрывов артиллерийской канонады и треска танковых пушек. И я заорал, что есть мочи: — Батя! Мочи гадов “Градом”, батя, вызываю “Град” на себя! Срочно! Координаты….
Я кричал в эфир матом, не слыша слов. Я вызвал на себя огонь “Градов”».
Отступление автора: читателю слово «Град» мало что говорит. А на самом деле это мощная артиллерийско-реактивная установка, типа «Катюши» военных времен, выпускающая одновременно 40 реактивных снарядов, огненно-хвостатыми кометами летящих к одной точке названных координат. Один снаряд такой установки весит 100 килограммов и удар по точке приземления получается весом в 4 тонны аммонала одновременно. Это страшное зрелище!
«Несколько мгновений, показавшихся мне часом, эфир молчал, а потом издалека послышался еле различимый в грохоте боя шепот комбата:
— Я понял тебя, сынок, держись! Посылаю тебе подарочек из ада!
В следующую минуту земля ушла у меня из-под ног. Вокруг загремело, загрохотало, задрожало и заалело от взрывов, огня и крови.
Утренний рассвет превратился в серое облако щебенки. Кровавые куски обугленных вражеских тел отскакивали от скал и падали в русло реки. Залпы шли один за другим, приближаясь к подножию крепости. Я посылал по рации координаты. Я хотел уже прекратить огонь “Градов”, когда последний залп разорвал в клочья вековые крепостные стены, разбросав стоящих на них афганских солдат.
На расстоянии 200 метров от меня стояла сплошная стена дыма и огня.
Всех, кто вышел на крепостные стены полюбоваться нашей смертью, утопило пожарище огня и крови. Это было зрелище не для слабонервных! Ближайшие скалы и гранитные козырьки утесов были покрыты кровавыми тряпками, вытекшими мозгами, остатками тел врагов и защитников крепости.
Обезумевшие от страха защитники крепости бросились к нам. Я приказал сержанту Селезневу срочно найти наших советников для того, чтобы успокоить солдат афганского полка. Сержант Комаров притащил за шкирку двух афганских особистов, оглохших от артобстрела. Сержант Селезнев доставил двух контуженных советских военных советников и трех афганских генералов.
С трудом они успокоили толпу. Для убедительности пришлось на глазах у всех расстрелять с пяток особо перетрусивших: афганских солдат.
Мне предстояла еще одна секретная боевая задача, и я не мог распылять свой отряд спецназа.
Уже рассвело, и каждая минута была дорога. Минута, которая может спасти жизнь моим бойцам! И что самое удивительное, уже потом, анализируя весь ход боя, я с ужасом пришел к выводу, что, если бы потребовала боевая обстановка, я бы отдал приказ уничтожить всех афганских паникеров.
Путь на гидроэлектростанцию Суруби был открыт.
В бою полегла половина моего спецназа. Из трех, ушедших на боевую операцию рот, в живых осталось всего 35 бойцов.
Я оставил всю боевую технику капитану Шакалову и с ротой оставшихся в живых бойцов пошел в глубь ущелья, пока душманы не пришли в себя после столь мощной бомбардировки.
Красота горной реки Панджер, петляющей среди мощных горных утесов, не могла не заворожить любого смертного человека. Но то, что испытали мои бойцы, было выше человеческих сил, и разум отказывался воспринимать красоту природы.
Одной из боевых задач моего отряда было скрытно проследовать по ущелью Нижраб до визуального контакта с гидроэлектростанцией Суруби, построенной советскими специалистами на советские же деньги. Мне требовалось скрытно занять горную высоту и корректировать огонь нашей авиации и артиллерии по ближним подступам к электростанции.
Наши две дивизии еле сдерживали наступление афганских душманов в районе гидроэлектростанции. Если душманы захватят эту станцию, то Кабул может остаться без электричества.
“Духи” никак не ожидали прорыва в свой глубокий тыл разведгруппы советского спецназа. Фронтовые сводки врага, конечно, уже передали о страшном бое под крепостью Тагаб, но чтобы русский спецназ пошел после этого еще вглубь горного ущелья, в тыл душманам, этого во вражеских штабах никто не мог предусмотреть. Видимо, на эту неожиданную хитрость и рассчитывал начальник разведки дивизии и армии.
Бесшумно продвигаясь вдоль реки по рисовым и хлопковым полям, мой отряд вышел к “зеленке”. Пиявки плотно прилипли к ногам и рукам бойцов. Было противно отрывать их от тела и смазывать йодом распухшие места.
На пути отряда встретились четыре дозорных группы душманов, их мои бойцы ловко ликвидировали ножами. Как всегда, в ближнем бою отличались сержанты Комаров и Сорокин. Неслышно подкрадываясь к “духам”, они применяли свой знаменитый бросок с ножом сверху вниз. Враг не успевал даже пикнуть.
Когда мы поднялись на заранее обусловленную командованием горную высоту и огляделись, я с ужасом обнаружил, что внизу остались как минимум 25 дозорных постов душманов. Как нам удалось скрытно их обойти — до сих пор для меня секрет.
