Гнойный нарыв государственного масштаба зрел в кабинетах ЦК партии на Старой площади. Председатель КГБ СССР Семичастный договорился с министром обороны Малиновским о силовой поддержке намечающегося кремлевского переворота. В марте 1964 года в связи с этим в поселке Чучково Рязанской области формируется диверсионно-штурмовой отряд спецназа ГРУ, состоящий в основном из резервистов-ветеранов. Командовал спецназом полковник М. Н. Стрекозов. Замполитом отряда назначили ученика Судоплатова, мастера минно-подрывного дела, ветерана спецназа ГРУ майора В. С. Кинчевского. Бойцы тренировались по 14 часов в сутки. Военный городок спецназа затерялся в лесной глуши Рязанщины. Две казармы бойцов спецназа, три жилых трехэтажных офицерских общежития, стадион, большая тренировочная площадка со множеством самых различных тренажеров, вертолетная площадка, рассчитанная на два борта, двухэтажный штаб со столовой и двумя спецмашинами радиоразведки и метеостанцией… Ближайшая деревня, на шесть домов и сельпо, находилась в тридцати километрах от тренировочной базы спецназа ГРУ, в лесной глухомани.
В 1965 году я был там в командировке, поэтому мне так хорошо известны эти места. После окончания в Иркутской области разведывательного радиодиверсионного училища ГРУ меня направили служить в Москву, в отдельную вертолетную эскадрилью спецназа штаба ВВСМВО, которая квартировала на территории Таманской дивизии в поселке Алабино. Жили мы на первом этаже казармы разведбата Таманской дивизии, имея отдельный вход и питание в офицерской летной столовой. Эскадрилья спецназа ГРУ состояла из вертолетов МИ-4 и двух командирских МИ-1. В 1965 году мы получили для испытаний две машины нового поколения МИ-8, одна из которых была закреплена за 1лав-ным инспектором ВВС СССР, трижды Героем Советского Союза, генералом Кожедубом. В дальних командировках Кожедуб очень любил мою компанию, особенно если это касалось охоты в Приокском заповеднике.
Весной из Генштаба поступил приказ об откомандировании двух бортов МИ-4 и МИ-8 в Тучкове для тренировок спецназа ГРУ. Приказом командира эскадрильи майора Хабарова я был назначен командиром радиоразведки спец-группы эскадрильи, и ранним осенним утром мы вылетели в Чучково. Командовал группой спецназа сам командир эскадрильи.
В нашу боевую задачу входила обкатка МИ-8, изучение его технических характеристик в условиях дальней передислокации. Мы выбрасывали в день по две-три группы спецназовцев на расстоянии в 500 километров от основной базы и затем в десятикилометровой зоне их подбирали на борт. Каждой группе спецназа ГРУ мною выдавался секретный чип радиосвязи, известный только мне. Учебные группы спецназа выходили на связь с головным бортом на одной радиочастоте, установленной в «чипе» радистом, и услышать наши переговоры не мог никто. Если мне надо было срочно связаться с той или иной группой спецназовцев, я вставлял в передатчик, крепившийся в задней балке вертолета, свой «трик», предназначенный только для этой группы. Штурман прокладывал по карте маршрут полета, бортмеханик следил за работой двигателей и исправностью вооружения вертолета. На мне лежала ответственность за навигационное, радиолокационное и метеорологическое оборудование всего вертолетного звена.
Учились спецназовцы воевать по 14 часов в сутки: учебные классы, тренажеры, стрельбище, марш-броски и наконец зачетные выброски в лесную глухомань вологодских и костромских лесов. Наши экипажи еле выдерживали боевой ритм Учебного центра, по шесть часов находясь в воздухе.
Уже поздно вечером мы позволяли себе маленькое расслабление: на моей спецмашине пеленгаторной радиостанции я с друзьями — штурманом эскадрильи капитаном Володей Котовским и командиром роты спецназа, будущим полковником ГРУ, — садились в автомашину и ехали на танцы в неблизкую лесную деревушку. Появление нашего забрызганного грязью ЗИЛа вызывало у деревенских девчат необузданный восторг: наши отлично отутюженные офицерские гимнастерки, с блестевшими на них первыми медалями, производили на них неизгладимое впечатление.
«Впечатление», пополненное стаканом самогона, приводило к безудержной любовной идиллии. Мы не боялись деревенских здоровяков, так как уже после первого же кулачного боя (причем нас было трое, а их — семеро) они поняли, что спецназ просто так обижать нельзя. А бойцам, вернувшимся с тяжелого боевого задания, стакан водки, привезенной нами, был отдушиной для уставшей души, глотком свободы.
Приключился с нами и боевой эпизод.
На подлете к аэродромной площадке после очередной заброски в глухие костромские леса разведывательно-диверсионной группы спецназа мне, на имя командира эскадрильи, из штаба Учебного центра ГРУ пришла срочная шифровка с известием, что на границе Рязанской и Вологодской областей, в дебрях вологодской тайги, пропала учебная группа спецназа ГРУ. Это были мои друзья по оружию. Шел славный 1967 год — год пятидесятилетия Великого Октября. Предстоял большой летный праздник в Тушино, и опозориться перед таким славным юбилеем мы никакие могли. Я вставил в передатчик секретный модуль этой группы и стал их вызывать.
Вертолет, подчиняясь команде командира эскадрильи, круто взмыл в синеву неба и ушел в сторону Вологодской области. Штурман прокладывал курс по карте. Когда мы вышли в район ожидаемой дислокации учебной группы потерявшегося спецназа, внезапно на секретной частоте группы прозвучал сигнал тревоги. Командир группы спецназа, мой кореш по любовным приключениям Славка Метелев передавал, что вступил в бой с бежавшими с зоны уголовниками. В это же время из штаба МВД поступило предупреждение о побеге шести уголовников из лесной колонии зоны строгого режима. Тогда буквально каждый десяток километров лесной таежной глуши изобиловал зонами и исправительно-трудовыми колониями.
По внутренней связи я доложил командиру о ЧП и перевел на его наушники связь с потерявшейся группой спецназа. Когда мы подлетели к заброшенной охотничьей заимке, спецназ уже успел уничтожить основную группу сбежавших преступников.
Два бандита спрятались в километре от заимки, в избе лесника, взяв в заложники всю его семью. Они вели прицельный огонь из автомата и охотничьего карабина по трем спецназовцам, не давая им приблизиться к дому. В бинокль я сначала никак не мог разглядеть позиции спецназовцев, и только когда бортмеханик, старший лейтенант Киреев толкнул меня в плечо и указал на вершины мохнатых елей, я увидел отлично замаскированные позиции спецназа.
В маскировочных костюмах снайперов спецназа почти не было видно. Чтобы не подставлять вертолет под пули бандитов, командир отвел боевую машину за два километра от места боя и посадил на красивой лесной поляне.
Я со штурманом остался охранять боевую машину, а командир и бортмеханик, захватив личное оружие и 10-ти зарядные карабины СКС, стоявшие на нашем вооружении, бросились на помощь спецназу.
Мы замаскировались под кустарником густой малины, прицепив к летным шлемофонам зеленые хвойные ветки. Как и спецназовцы, мы были в зеленых маскировочных комбинезонах. И вовремя — внезапно на поляне показались двое бежавших к вертолету бандитов, на ходу перезаряжавших автоматы. Я переглянулся со штурманом и показал ему на пальцах, что беру на себя крайнего бандита. Капитан кивнул. Не зря нас два года учили в разведдиверсионном училище совершать десятикилометровые марш-броски по Забайкальской тайге. Звонко щелкнул выстрел моего карабина СКС, уже поставленного на одиночные выстрелы. Бандит, подбежавший к трапу вертолета, упал. Вслед за моим выстрелом запрыгал карабин в руках штурмана. Второй бандит также упал в двух шагах от вертолета. Через минуту у меня за спиной зашуршало. Я кувыркнулся через плечо в густой кустарник и вскинул карабин. Что-то заставило меня выждать секунду. Выстрела не прозвучало: это был мой друг — Славка, командир учебной группы спецназа, который, не успев среагировать на мой кульбит, только развел руками.
