Он кое-как привел в порядок мысли и начал рассуждать:
«Не знаю, все погибли, или кто-то уцелел. Но потери есть, иначе по телевизору не говорили бы об этом. Стало быть, солдаты нашли трупы. Не один. Речь шла о террористах, во множественном числе. Тела сфотографируют и приступят к опознанию, будут везде показывать снимки. Доберутся до гостиницы. Там наших ребят и опознают. Следователи начнут устанавливать окружение, а потом доберутся до этой больнички, то есть до меня. Дважды два четыре. Надо уходить отсюда как можно быстрее. Доберусь до бивака и выйду на связь с Самсоновым. Тут рядом национальный парк. А смогу ли? Попробовать бы с костылями. Но не сейчас. Надо дождаться ночи».
В течение дня Боннет еще несколько раз слушал новости, надеясь получить хоть какую-то дополнительную информацию о теракте на базе. Но нового ничего не было. Дикторша как попугай повторяла один и тот же текст.
Когда стемнело и в больнице все успокоились, Боннет освободил сломанную ногу от растяжки, взял костыли и попробовал ходить.
«Больно, но можно, терпимо. Вперед!» – решил он.
– Вы куда, сеньор? – спросил удивленный охранник на выходе из больницы. – Ночью в городе опасно, а вы на костылях.
– Погулять, – бросил Боннет и направился к национальному парку.
Разговор по радиосвязи
Боннет: Яхта «Глория», ответь.
Самсонов: Слушает яхта «Глория». Это Майкл. Что стряслось?
Боннет: Это Боннет. Контракт успешно завершен, но компаньоны куда-то подевались. Нет их.
Самсонов: Все подевались?
Боннет: Все, кроме меня.
Самсонов: А ты сам сейчас где?
Боннет: На рыбалке. Ты знаешь наше место. Но тут проблема. Я ногу подвернул и не могу управлять машиной. Меня надо забрать отсюда.
Самсонов: А ты по морю аки по суху, на манер Иисуса Христа. Прямо по лунной дорожке. Вода ведь мягкая. Шутка. Заберем через два часа. И вот еще что. Убери за собой мусор. Знаю я вас, разгильдяев.
Погода стояла отменная, несмотря на плохие прогнозы. Горожане спокойно спали. Лунная дорожка, покрытая рябью, уходила за горизонт. Море вновь улыбалось.
Ближе к концу дня в кабинете генерала Калитина неожиданно появился Воронов.
– Против тебя большая контра в Политбюро. Есть предложение сместить тебя с должности, – начал он с места в карьер.
– Причина? – Калитина ничуть не смутила эта не самая приятная новость.
– Взрыв военных складов в Гондурасе. Назревает политический скандал. Ты должен был отменить эту операцию, а тут на тебе! – Воронов хлопнул руками по коленям.
– Так я ее и отменил, но отозвать личный состав уже никак не мог. Вот бойцы и выполнили то, что им было поручено, – невозмутимо проговорил Калитин.
– А кого это волнует там, наверху? Отозвал или нет… Сделают из тебя козла отпущения и выкинут с должности. Что ты собираешься делать?
– Да ничего я не собираюсь делать! Вот послушай, это Би-би-си. Ты же владеешь английским. – Калитин вынул портативный магнитофон и включил запись.
«Продолжается гражданская война, которая уже перешла на территорию Гондураса. Сандинисты взорвали склады с боеприпасами, принадлежащие контрас. Этот прецедент…»
Генерал нажал кнопку «стоп» и заявил:
– Вот такие, Паша, дела. За действия сандинистов я никакой ответственности не несу.
– Давно прошла эта информация? – спросил Воронов.
– Час назад. – Калитин ткнул пальцем в потолок. – Видимо, туда об этом еще не доложили. Но сообщат обязательно. Так что ложная тревога, Паша.
– А где исполнители?
– Вернулся только один, – сказал генерал, достал папиросу, закурил и начал нанизывать друг на друга кольца дыма.
Оба некоторое время молчали.
– На войне случаются потери, – наконец прервал паузу генерал. – Наградим без всякого официоза, окажем материальную помощь семьям погибших. А мы, Паша, живем дальше.
Выписка из секретного приказа
За проявленный героизм при проведении операции на территории иностранного государства приказываю:
Капитана Глотова Станислава Игнатьевича наградить орденом Красного Знамени. Посмертно.
Старшего лейтенанта Сырояна Ашота Самвеловича наградить орденом Красной Звезды. Посмертно.
Лейтенанта Шебзухова Владимира Муталибовича наградить орденом Красной Звезды. Посмертно.
Старшего лейтенанта Бермана Георгия Борисовича наградить орденом Красной Звезды. Посмертно.
Лейтенанта Корнелюка Григория Остаповича наградить орденом Красной Звезды. Посмертно.
Лейтенанта Грошева Алексея Валериановича наградить орденом Красной Звезды и присвоить ему внеочередное звание капитана.
Подпись
Часть третья
Возвращение
Глотов
Глотов сидел на диванчике в беседке, пристроенной к толстенной гевее, и наслаждался ароматами сада. Над ним нависала ветка магнолии, усыпанная цветами и проникшая в беседку без разрешения. Садовник хотел ее обрезать, но Глотов не позволил. Ему нравилось сорвать цветок, повертеть стебель между пальцами, а потом дунуть на лепестки. После этого они как мыльные пузыри разлетались по всей беседке.
К нему подошла собака породы пикабу по кличке Поло, улеглась рядом и высунула язык. На ней была надета клетчатая жилетка из плотной ткани. Глотов несколько раз пытался выяснить у прислуги, зачем собаке жилет. Ему отвечали, что так положено, но при этом не могли объяснить, кем именно и зачем.
– Поло, жарко тебе? – Глотов погладил пса по рыжей челке.
Тот благодарно вильнул куцым хвостом и застыл в раздумьях о своей собачьей доле.
Стас уже больше месяца пребывал на фазенде Изабеллы и мучился расслабленным бездельем. Рана еще окончательно не зажила и напоминала о себе при резких движениях. Но проблема заключалась не в ней. Она в конце концов зарастет, заживет. Мучился он от неясности жизненных перспектив. Человек без паспорта и гражданства, в Гондурасе проживает незаконно, а на Родине вообще считается умершим.
«Это как же меня там похоронили при отсутствии трупа?!
Мне ведь надо двигаться дальше. Да вот только куда? Сидеть вечно на шее у Изабеллы? Впрочем, она не против, мечтает о будущей жизни. Мол, мы тебя как-нибудь легализуем, наладишь какой-нибудь бизнес. Про возможную женитьбу и совместных детей пока молчит, но всем своим видом показывает, что для нее этот вопрос решен.
Пристроился альфонсом, барином, понимаешь ли! Прислуга мне лишнего движения сделать не позволяет, кормит, убирает, разве что не одевает и не моет. Хотя филиппинка Дженни, горничная, предлагала пару раз потереть спинку. Я, может быть, и согласился бы. Девица смачная. Если бы не Изабелла.
