– Даже не думала! – принялась отпираться я, сама не веря, что опустилась до облизывания привлекательного мужика.
– Нет, я почувствовал!
– Это была она! – Я пихнула Дороти в лицо обвинителя.
– Не тычьте в меня вашим ручным зверьком! – отшатнулся он.
– И не подумаю! Посмотрите в ее честные глаза, – потрясла я жабой перед самым носом возмущенного мужчины. – Определенно, вы ей нравитесь! Другой причины, почему она все время сбегает к вам и облизывает, просто не имеется.
– Ну все, милая невестка, вы меня достали со своим домашним питомцем! – процедил он, отводя мою руку. – Я пущу ее на рагу!
– В таком случае не обижайтесь, милый деверь, когда я пущу на рагу вашего! – огрызнулась я и ткнула пальцем в сторону спальни. Оттуда немедленно донесся возмущенный писк Имоджен.
В ярости мы с Уильямом уставились друг на друга. От гнева у него на щеке дергался мускул.
– Дороти, – тихо произнес он, стараясь вернуть самообладание, – вы совершенно невыносимы.
– Это духи вашей любовницы невыносимы, милый деверь! Скоро обед будет, но в носу до сих пор свербит, – парировала тем же тоном, – а я, поверьте на слово, демонстрирую свои лучшие манеры.
И ведь не соврала! Меня два дня бесят все, кому не лень, то обниматься лезут, то за руки хватают, то скандалы устраивают, и ни к кому не прилетело даже маленького проклятья. Мне за выдержку можно памятник поставить в холле замка Нортон!
Но пока я задирала нос, выражая досаду, настроение противника резко изменилось. Ярость истаяла, в лице появилось недоумение. Он моргнул и еще разочек, а потом бесцеремонно схватил меня за подбородок и заставил повернуть голову.
– Вы что? – охнула я, отскакивая от нахала. – Вы что, меня руками потрогали?!
– Светлая Богиня, ну не лизнул же! – отозвался он. – Что с твоими глазами?
– Чем вам мои глаза-то не угодили?
– Мне показалось, что у тебя вертикальные зрачки…
Немедленно почувствовала, как у меня в дополнение к зрачкам, еще и лицо вытянулось от шока. Знала же, что использовать маскирующий амулет для поиска Дороти – паршивая идея, но все равно использовала и не заметила, как порвала колдовскую паутину. Заминка оказалась фатальной, и врать, будто Уильяма самого подвело зрение, или сваливать странность на игру светотени было поздно, пришлось изворачиваться.
– Так я озверела! Ваш брат налакался, как обезьяна, и захрапел, точно дикий вепрь. Кто угодно озвереет, даже фиалка. Видели когда-нибудь озверевшую фиалку? Так вот, я это она.
И на цыпочках, на цыпочках, мелкими шажочками в сторону покоев, подальше от самца в набедренной повязке, обладающего исключительно хорошим зрением и нечеловеческой внимательностью.
До самого ужина Картер отсыпался в библиотеке, Дороти – в банке, а я, запершись в спальне и адски злясь, восстанавливала маскирующий амулет. Потеря времени, голод, мигрень и бесплатная работа окончательно испоганили мне и без того плохое настроение. А жители огромного поместья спокойно продолжали день и не догадывались, что оказались в непосредственной близости к разъяренной черной ведьме…
* * *
Поджав коленки, Картер сладко храпел на куцем диване в библиотеке и меньше всего думал об ужине. Не мудрствуя лукаво, я ткнула ему в ногу пальцем. Брызнула магическая вспышка. Жених кувыркнулся на ковер, но не проснулся, а почмокал губами, подложил ладони под щеку и продолжил счастливо спать. Пришлось спуститься в столовую в гордом одиночестве. Я снова опоздала, и Бренды уже сидели за столом, а запахи витали такие, что у меня заурчало в животе.
– А где же Картер? – удивился дядюшка, выглядевший еще бодрее, чем был с утра.
– Так начитался, что решил поужинать прямо в библиотеке, – заявила я, присаживаясь на любезно отодвинутый лакеем стул. Вдруг стало ясно, что все сотрапезники разместились на другой стороне стола, и я оказалась лицом к лицу с жильцами дома, точно перед судебными заседателями, жующими зеленый салат с помидорками.
Помидорки я не любила, траву еще меньше, но с голодухи была готова скушать вместе со стеклянной салатницей.
– Не переусердствуйте с закусками. По просьбе Уильяма наш Жюль сегодня приготовил свое коронное блюдо, – прокудахтал дядюшка Флинт, и лакей, как раз накладывающей мне еды, стряхнул ложку, свалив половину овощей обратно в салатницу.
– Постараюсь оставить местечко, хоть это и будет сложно, – пробормотала я, глядя на крошечную горку с четвертушкой помидора в центре широченной фарфоровой тарелки.
Для чего было ставить блюдо, рассчитанное на жареного поросенка, если кормить все равно не собирались? Сразу бы подсунули кофейное блюдечко с намеком, что догоняться придется в деревенской таверне.
– А в ближайшей деревне есть таверна? – сама не поняла, как высказалась вслух я.
– Хотите познакомиться с поместьем? – оживился Флинт.
– Вернее, с местной кухней, – намекнула я, что в доме мне несколько голодно. Они вообще слабо представляли, сколько сил отнимала черная ворожба, а мне сегодня пришлось колдовать за трех ведьм. Так и ноги недолго протянуть.
– Выходит, вы любите прогулки на свежем воздухе? – продолжал терзать меня дядька, как будто за столом было не с кем поговорить.
– Ну… свежий воздух лучше, конечно, пыльного чулана, – согласилась я, – но главное, до кладбища не догуляться бы.
Пастор подавился. Он же не догадывался, что я говорила со всей возможной серьезностью. Стоило мне пересечь кладбищенские ворота, как обязательно привязывался какой-нибудь бедняга, померший лет сто назад, и требовал его немедленно упокоить или связаться с его потомками, уже думать забывшими об умершем предке. Конечно, если он или она не собирались донести до правнуков тайну о котелке с золотыми, закопанном в погребе или в огороде.
– Уильям, мой мальчик, устрой нашим гостьям поездку по поместью, – немедленно велел дядюшка. – Дороти наверняка хочется увидеть местный храм, в котором будет проходить венчание.
Судя по кислой физиономии «мальчика», он встретил повеление дядьки с еще меньшим энтузиазмом, чем я. День на свежем воздухе определенно не вписывался в его грандиозные планы. Подозреваю, Уильям надеялся хорошенько развлечься с рыжеволосой подружкой, хрустящей салатными листами с аппетитом, достойным куриной ножки.
– Пастор Грегори, вы говорили, что хотели нанести визит святому отцу в нашем храме. Присоединитесь? – уточнил Флинт, решив, что ответное молчание племянника подразумевает согласие на поездку.
– Меня размаривает на жаре, – открестился святой отец от утомительной экскурсии под палящим солнцем. Даже возмутил! Что за ленивые служители у светлой Богини? Хоть бы постеснялся отказаться от посещения конторы высшего начальства.
Не успела я додумать злобной мысли, как двустворчатые двери с пафосом распахнулись и в столовую вкатили тележку для еды с фарфоровым блюдом, накрытым серебряным колпаком. Подача главного угощения вечера сопровождалась процессией, которую возглавляла раскрасневшаяся Мэри, а завершал худой нескладный человек с черными усиками. Видимо, представлять коронное блюдо Жюль решил лично.
