Кто бы подумал, что воды убудет именно в замке Нортон? Слава темной Богине, большая часть магии при перемещении терялась, а так бы в Шеффилде не только розы буйно зацвели, но даже дубовые полы после помывки. Черное колдовство всегда несло людям добро на собственный, своеобразный манер. Иногда прилетало так, что потом у некоторых не выдерживало сердце. Не иначе как от счастья.
– Она решила, что это ты воду откачала, чтобы ей напакостить, но потом подумала на Томми. Ты точно никогда не опустишься до кривляний на публике.
– Угу, – кашлянула я. – Не опущусь. Никогда в жизни.
– Потерпи, сестричка, недолго тебе в этой личине ходить, через пару дней его поймают…
Тут из-за запертой двери зазвучали невнятные голоса. Особняк среди ночи проснулся, и в коридорах явно происходило какое-то движение. Может, пожар?
– Брит, у нас тут что-то происходит. До связи! – Щелкнув пальцами, я прервала магическую связь и поскорее выглянула из спальни.
В коридоре было светло как днем, а слуги, сбиваясь с ног, пытались загасить горевшие свечи. Лепестки свечного пламени гасли, но снова разгорались, едва стеклянный колпак оказывался надетым на ночник. Горничные метались от свечи к свече, но никак не могли восстановить порядок. В открытых дверях спальни застыла растрепанная Эбигейл с круглыми от страха глазами и с тряпичным медведем, по-детски прижатым к груди.
– Дороти! – Девушка бросилась ко мне с такой проворностью, что запуталась в подоле длинной ночной сорочки, халатом покрытой. – Страх-то какой!
– Какой?
– У тебя разве свечи не загорелись? – удивилась она и добавила дрожащим шепотом: – Сами собой…
Ой! Я вытянула губы трубочкой, осознав, что спросонья, похоже, зажгла свет во всем доме, переполошив мирно спящих жителей. Надеюсь, что ничего не воспламенилось.
– Я знаю, кто это… – пробормотала мне в ухо Эбби. – Матушка братьев! Пастор Грегори прогнал смерть, вот тетка и бесится.
– Эм?
– Ходят слухи, что при жизни она была черной ведьмой. Мэри говорит, что семья ее страшно боялась, до сих пор даже имя лишний раз не произносят.
– Почему? – искренне удивилась я.
– Опасаются, что с того света отзовется.
Слуги так отчаянно старались погасить ведьмовское пламя, что пришлось им помочь. Едва слышно щелкнув пальцами, я потушила все свечи, кроме одной, по-прежнему ярко и весело тянувшей огонек, и народ едва не пробрал нервный паралич.
– Светлая Богиня… – пробормотала Эбби, осеняя себя божественным знаком. – Теперь потухли.
– Спокойной ночи! – Мой громкий голос заставил ошеломленную прислугу испуганно вздрогнуть и нестройно поклониться. Я уже собралась вернуться в кровать, как Эбигейл вцепилась в рукав моей сорочки:
– Дороти! Можно я сегодня с тобой посплю?
– Чего? – уверена, что у меня самой глаза стали такие же большие и круглые, как у испуганной воспитанницы Флинта, вдруг решившей устроить «пижамный шабаш» с невестой Картера.
– Одной очень страшно… – У девушки задрожала нижняя губа. – Вдруг ведьма вернется?
– Я храплю, – соврала я, не зная, как избежать совместной ночевки на одной перине.
– У меня соседка по комнате в пансионе тоже храпит, мне привычно.
– И пихаюсь во сне.
– Лягу на краешек, ты даже не поймешь, что мы спим вместе.
Некоторое время мы разглядывали друг друга.
– Но одеяло возьмешь свое, – не веря, что согласилась, буркнула я.
– Спасибо! – Эбби вдруг обхватила меня руками, заставив оцепенеть от изумления. – Так и знала, что мы подружимся!
Такую дружбу я видела в том же гробу, куда похоронила долгие прогулки по местным болотам! Я проснулась от ошеломляющего удара о пол. Во сне Эбигейл продемонстрировала редкостное коварство: завернувшись в мое одеяло, точно большая гусеница, дрыхла поперек перины. Не сдержав пары крепких словечек, я передвинула новоявленную подружку на другой край кровати, улеглась и… уткнулась носом во влажное пятно от чужих слюней на своей подушке. Пришлось подушку перевернуть, взбить и со злостью швырнуть обратно в изголовье.
Едва ко мне вернулся сон, как тишину спальни сотряс мужицкий храп. От неожиданности даже подскочила на кровати. Подобные рулады, достойные моего дядьки Аскольда, пугавшего ревом целый замок, благородная девица производить просто не имела права!
– Эбигейл, ты точно девочка? – прошипела я.
Не придумав ничего получше, щелкнула пальцами, чтобы храп утихомирить. В темноте брызнули зеленоватые искры, Эбби хрюкнула последний раз. Из раззявленного девичьего рта больше не вылетало ни одного неблагопристойного звука. С удовлетворенной улыбкой я плюхнулась обратно, счастливо прикрыла глаза и почти провалилась в сладкую дрему, как над ухом снова зарычал медвежонок. Эбби даже магия не заткнула! Оставалось ее разве что придушить слюнявой подушкой.
– Да что ты будешь делать? – процедила я и плюхнула подушку на голову себе. Заснуть мне удалось исключительно от усталости и только под утро, когда в окно забрезжил холодный туманный рассвет.
Пробуждение оказалось жестким, неожиданным и точно нежеланным. Рядом кто-то вопил, как припадочный.
– Что?! – Я подскочила на кровати и часто заморгала, словно ослепленная солнечным светом сова.
– Демон! – тыкала трясущимся пальцем бледная, как бабка Нортон, Эбби.
– Где?!
У изножья кровати сидела навострившая уши лысая Дороти, и я мысленно сделала пометку, не забывать запирать на ночь дверь. Кошка с непередаваемым презрением разглядывала истерящую девицу, прижавшую коленки к груди, и на расстоянии было заметно, как примерялась, куда бы вцепиться когтями. Видимо, вой, достойный дикого вепря, заколдованной невесте тоже пришелся не по вкусу. Поморщившись, я промычала:
– Эбигейл, ты никогда лысых кошек не видела?
– Это существо – кошка? – снизила голос она.
– Что сказать? У природы странное чувство юмора.
Не успела я договорить, как дверь с грохотом распахнулась от мощного пинка, и на пороге возник взлохмаченный, босой Картер с туфлями в руках.
– Нам надо поговорить! – заявил он с порога, потрясая обувкой. – И не стыдно тебе гадить ко мне в ботинки?! Ты же приличная женщина с хорошим образованием! Оперу любишь, стихи наизусть читаешь, на клавесине играешь.
Я-то сразу догадалась, что он обращался к невесте, мечтавшей кому-нибудь с утра пораньше впиться в глотку, но Эбби почему-то ужасно испугалась и осторожно натянула на себя одеяло.
– Это не я… – едва слышно пробормотала она, краснея, как маков цвет.
– Почему ты мстишь мне, если полотенцем тебя отхлестала Мэри? – продолжал возмущаться Картер, обращаясь к кошке, подозрительно хлопавшей хвостом по простыням. – Кстати, какого лысого демона, не подумай, что я сравниваю, ты своровала свиную колбасу? Тебя плохо кормят?
