Сверху вниз на меня с перекошенными от ужаса физиономиями таращилось не меньше десятка человек. Спросонья я не сразу их сумела узнать. Были здесь оба брата Брента, их дядька с пастором Грегори, Мэри с Эбигейл и какие-то странные личности, не иначе как душеприказчики. Рядом с кроватью оцепенел знакомый доктор Перри с ланцетом в трясущихся руках.
– Что делаете? – тихо спросила я, осознавая, что нахожусь вовсе не в родовом замке, а на юге королевства, в поместье Кросфильд, где абсолютно все, даже паршивая лысая кошка, бесят меня до красного марева в глазах.
– Ничего! – Эскулап спрятал ланцет за спину.
– Проснулась… – пробормотала экономка. – Сама…
– И долго я спала? – обратилась я к Уильяму, стоявшему в стороне от остальных жильцов особняка.
– Почти двое суток, – пояснил он.
– Как ты себя чувствуешь, милая? – уточнил Флинт, но от меня не укрылось, что к кровати дядька не приближался, предпочтя проявлять заботу на расстоянии трех шагов.
– Как и положено человеку, проспавшему больше восьми часов. Голодной. – В подтверждение в животе раздалась злобная, настойчивая трель. – Очень голодной.
– Это в ней злой дух сидит! – с фанатичным видом, достойным священника кросфильдского прихода, провозгласил пастор Грегори и издалека осенил меня знамением светлой Богини.
И тут комната взорвалась жарким спором, похоже, вспыхнувшим не впервые за последние двое суток. Удивительно, как всего несколько человек могли создать столь непотребную какофонию. Из обрывков фраз удалось уяснить, что доктор обнаружил у меня летаргический сон и хотел лечить кровопусканием, а святой отец распознал вселившийся в ночи злой дух. Правда, изгонять его предлагал тем же кровопусканием. Другими словами, оба жаждали выкачать из беззащитной девицы как минимум полпинты крови, но я вовремя проснулась. Доктор недовольство тем фактом, что ланцет остался без применения, ловко скрыл, а святой отец все равно настаивал на извлечении злого духа из хрупкого девичьего тела.
– Пастор, что за бесчеловечный подход? – распалялся Картер с лысой кошкой на руках (на Дороти был надет кожаный ошейник и привязан поводок). – Вы сначала котят предлагаете в ведре утопить, а потом моей невесте пустить кровь!
– У меня назрел вопрос! – позвала я.
Все мгновенно замолкли и обратили к кровати взоры, хотела бы сказать, что благоговейные, все-таки девица из летаргического сна вышла без кровопускания, но нет, смотрели со страхом. Так бы им бояться черной ведьмы в нормальные, а не сумасшедшие дни.
– Что ты хотела спросить, милая? – с ласковой улыбкой уточнил Флинт.
– Кто меня переодевал?
– Госпожа, вы так уже были одеты, – пояснила Мэри.
И я с подозрением покосилась на Уильяма, почти уверенная, что именно он стаскивал с меня мокрые одежды и натягивал сухие. Да и в нашем дурдоме он выглядел самым вменяемым пациентом.
К слову, нарядил он меня в те самые прабабкины панталоны в сердечко, которые натянул до самых подмышек, стыдливо прикрыв грудь. Впрочем, гигантский размер монструозных штанов вполне позволял завязать ленты и на шее, но тогда бы пришлось по бокам проделать дыры для рук. Прабабка заговорила подарочек столь чудесным образом, что куда бы я ни собирала вещи, в какой бы крошечный саквояж одежду ни засовывала, проклятущие портки все равно оказывались между нижних юбок.
«Почему в это?» – спрашивал мой взгляд.
«Ну…» – Уильям вытянул губы, видимо, человеческого ответа не имея, и задумчиво поскреб подбородок.
Беру свои слова обратно! Я единственный душевно здоровый человек в Кросфильде, потому что черная ведьма, а не человек, и душой немножко обделена.
Наконец жильцы особняка шеренгой потянулись из комнаты, решив, будто очухавшаяся ото сна спящая красавица желает побыть с женихом наедине. Прежде чем исчезнуть, пастор наградил меня нехорошим взглядом, точно мысленно объявлял злому духу войну, а Эбигейл порывисто обняла за шею и прошмыгала:
– Как же я рада, что ты пришла в себя! Мы все за тебя молились!
– Да, я спала и слышала каждое слово, – сухо отозвалась я.
Коротко кивнув, Уильям закрыл дверь, и в спальне остался Картер с кошкой на руках. Судя по тоскливому взгляду, он чувствовал себя так, точно брат запер его в клетке с голодным тигром. Лишая подельника возможности сбежать, я щелкнула пальцами, и в замочной скважине два раза провернулся ключ. На шее парня судорожно сократился кадык.
– Что за цирк?! – прошипела я. – Они мне чуть кровь не пустили! Ты хоть представляешь, чего стоит кровь черной ведьмы?!
– Ты упала в обморок и не просыпалась, – принялся оправдываться Картер.
– Проклятье, я же не просто какая-то девица! Конечно, мне надо было прийти в себя после ритуала!
– Вот! – Он категорично ткнул в мою сторону указательным пальцем. – Я говорил Уильяму, что тебя надо просто оставить в покое, но он все себе места не находил. Не выдержал и вызвал доктора.
– Постой! Что ты сказал? Доктора вызвал Уильям?
Картер кивнул, и вдруг почудилось, будто у меня в животе запорхала целая колония бабочек. Незнакомое ощущение, вызывавшее желание набить желудок плюшками, а если не поможет, то выпить настойку от несварения. Ужасно раздражало. Чтобы не сорваться на подельнике, я щелкнула пальцами, отпирая замок, и кивнула:
– Иди.
Из дружеских чувств он мог бы броситься к двери с меньшим энтузиазмом.
– К слову, как шагается? – спросила я.
– Все решили, что доктор с переломом ошибся. Даже доктор, – объявил жених и, помявшись, вдруг сказал: – Спасибо, Эльза.
– Не за что, – кивнула я и, сама не зная почему, проглотила тираду о колдовстве по дружбе, недополученной прибыли и прочих мелких ведьмовских обидах.
Хорошо подкрепившись после пробуждения, ужином я решила не брезговать, ведь в Кросфильде кормили хоть и вкусно, но зачастую слишком мало. Во время трапезы от меня не укрылось, что штат прислуги в особняке сильно поредел. Вместо проворного долговязого лакея за столом прислуживала Мэри.
Позже, когда Бренты разошлись по комнатам, из-за приоткрытой двери в хозяйский кабинет неслось ее ворчание:
– Господин Флинт, сегодня ушли еще две девушки. Мы попытались найти горничных в деревне, но все отказываются служить в доме. Говорят, что дух госпожи Брент снова пробудился.
– Мэри, но ведь это глупость, право слово, – мягко пожурил экономку Флинт.
– Глупость – не глупость, а скоро мы без прислуги останемся! То свечи среди ночи сами собой зажигаются, то над ручьем зеленое марево светится, то молодая госпожа замертво падает, – бранилась она. – Двадцать лет назад такие же странности происходили! Ребенком была, а до сих пор помню.
– Ты преувеличиваешь.
– Ничего не преувеличиваю! Да еще этот ваш святой отец, пропади он пропадом, лучше не делает! Заявился на кухню и доказывал слугам, что в госпожу Дороти вселился злой дух! Убежит повар, будем голодать!
