* * *
День выдался отменный, солнечный и теплый, редкий для конца лета. В такие дни получалось абсолютно все: не разбивались флаконы с витаминными настойками, не проливались эликсиры, и клиенты шли один за другим. А у соседки-аптекарши напрочь сгорело рагу, и запах в открытое окно доносился такой, будто она умудрилась спалить не только обед, но даже очаг.
Я была в кухне, превращенной в магическую мастерскую, доделывала шипучки для ванн с омолаживающим эликсиром, когда тихо скрипнула дверь в лавку. Обтирая руки о передник, я выглянула в торговый зал. На пороге стоял Уильям Брент собственной персоной и задумчиво рассматривал лавку. Взгляд остановился на мне.
– Здесь пахнет корицей и кофе.
– А ты ждал, что в лавке черной ведьмы будет пахнуть сырым подвалом? – Поспешно снимая замусоленный фартук, я направилась к прилавку и спряталась за старой кассой, как за баррикадой. – Решил купить укрепляющих эликсиров?
– Хотел отдать тебе одну важную вещь.
На темную столешницу легла коробка, перевязанная алой лентой.
– Посмотри, – подогнал Уильям. – Надеюсь, что эта вещь сможет доказать тебе серьезность моих намерений.
Я открыла крышку и, не веря собственным глазам, уставилась на аккуратно сложенные, отстиранные и наутюженные, прабабкины панталоны в сердечко. Меня покинул дар речи. Я столько радовалась исчезновению треклятой тряпки, что, похоже, сглазила.
– То есть… – наконец нашла в себе силы открыть рот. – Ты отыскал панталоны…
– И сам постирал, – вставил Уильям, вероятно, начиная чувствовать, что чем-то не угодил капризной невесте.
– Постирал своими руками, – согласилась я, – и принес ко мне в лавку.
– Так и есть.
– Вместо обручального кольца?!
– Кхм… – глубокомысленно отозвался он.
– Не постесняюсь спросить, из каких соображений ты выбрал столь… изощренный способ выразить свои намерения? – любезным тоном уточнила я, желая ненавистными портками оригинала придушить.
– Я решил продемонстрировать, что ты меня привлекаешь как женщина даже в нелепой тряпке. Думаешь, мне сейчас стоит уйти, а завтра попробовать еще раз? С кольцом?
Уйти ему не удалось. Он вообще не догадывался, когда входил в логово к черной ведьме, что по собственному желанию взял себе невозвратный билет на омнибус в преисподнюю.
Я не услышала подъезжающей кареты и звонкого стука конских копыт (между прочим, королевские кони, проигранные бабке его величеством в покер), а ощутила приближение тяжелый ауры верховной ведьмы. Знала же, если день задавался с утра, то после обеда случалась какая-нибудь гадость, обязательно имевшая далеко идущие последствия! То модистка принесет в лавку мужчину в личине жабы, то бабку Примроуз принесет нелегкая!
– Уильям, тебе лучше спрятаться! – засовывая в полку под прилавком худенькую вазочку с живой розой, только с утра подаренной жизнерадостным пекарем, выпалила я. – Быстро! Куда-нибудь!
– Зачем? – недоуменно изогнул он брови.
– Потому что! – невпопад ответила я, втюхивая ему портки в сердечко, и в последний момент успела затолкать сопротивлявшегося гостя в кухню.
Входная дверь в лавку величественно отворилась. Через порог перешагнула высокая худая старуха с идеально уложенными седыми волосами и в черном, застегнутом до подбородка платье. Одной рукой она опиралась о трость с золотым набалдашником, а в другой держала на поводке маленького кривоногого песика, похожего на черного поросенка. С верхней полки стеллажа пришельца с яростью разглядывала Дороти и, видимо, хладнокровно просчитывала, как вцепиться когтями в плоскую морду или отгрызть беспечный хвостик, мотавшийся из стороны в сторону.
– Томми? – изумленно протянула я, вдруг признав в песике кузена.
– Нет! – властным хрипловатым голосом произнесла ведьма. – Это всего лишь твоя несчастная, брошенная бабка. Или ты, моя дорогая, совсем слаба глазами стала?
– С глазами у меня все хорошо, – сухо отозвалась я. – Зачем пожаловала?
– Хотела проверить, как поживает лавочница. Раз ты за полтора года бабку не навестила, пришлось приехать в твое убогое логово. Вот так умрешь, и найдут, когда уже косточки останется хоронить.
За спиной старой ведьмы маячила Брит, в закрытом коричневом платье с белым воротничком похожая на адептку магистериума. К слову, в присутствии главы семейства кузина вела себя как немая старая дева, в смысле, скромно, тихо и незаметно. Иногда мне думалась, что бабка ее считала девственницей и с надеждой отправляла мужиков для исправления положения. Иначе как еще Британи их проводила в опечатанный всеми возможными заклятьями замок Нортон?
– Во-первых, ты назло переживешь нас всех, – объявила я бабке. – Во-вторых, у тебя остались еще два внука и целый замок темных прислужников. Они тебя обязательно найдут. Может быть, не сразу, но в Нортоне такой холод, что ты даже испортиться не успеешь.
– Не стыдно? – рявкнула Примроуз.
– Ты сама меня учила, что черные ведьмы никогда не испытывают стыд. Если ты пришла мириться, то выбрала неверный тон.
– Я? – фальшиво фыркнула бабка. – Мириться?!
Тут у живности не выдержали нервы. Дороти алой молнией метнулась с полки и попыталась напасть на Томми. Пес, не будь дураком, решил вцепиться в длинный кошачий хвост. Сорвался с хлипкого поводка и бросился следом за улепетывающей в кухню противницей. И через стремительно открывшуюся дверь мы увидели, как Уильям отпрянул с дороги, пропуская взбесившихся недоделанных домашних питомцев.
– Доброе утро, – поздоровался он с бабкой.
Дверь медленно закрылась. В торговом зале воцарилась гробовая тишина, и было слышно, как на кухне звенят перевернутые магические котлы.
– Кто это? – сдержанно уточнила Примроуз.
– Клиент.
– Тогда почему он на твоей кухне с панталонами твоей прабабки в руках?
– Эльза, ты решила продать прабабкин подарок? – с полоумным видом уточнила Брит из-за плеча главы семейства. Клянусь, от такой подлости у меня чуть глаза на лоб не полезли.
Положение спас (или усугубил?) сам Уильям. Решительным шагом он вышел из кухни, приблизился к бабке и объявил:
– Я женюсь на вашей внучке.
Та изогнула бровь.
– На какой из?
– На той, что стоит на кассе.
– И вас не смущает, что она черная ведьма, наследница огромного замка и ста трех семейных проклятий?
– Нет.
– Она участвовала в ведьмовских шабашах.
– Я жил в университетском общежитии.
Нам с Брит только и оставалось, что с открытыми ртами, переводя взгляд с Уильяма на бабку, следить за их пикировкой.
– В дурном настроении она сыплет проклятьями направо и налево, – пожелала оскорбить меня бабка.
