— В этом нет никакой тайны. Я поступила в университет, где изучала финансы. Свою дипломную работу я писала там, куда потом пошла работать. Братья Палмерстайн предложили очень хорошие условия, включая продолжение образования. Так я и стала у них советником по ценовой политике.
— И вы по-настоящему любите свою работу?
— Мало кто может сказать такое о своей профессии.
— Я спрашивал не об этом.
— Я получаю прекрасное жалованье.
— Так у вас есть знакомый брокер в подтяжках?
— Нет.
— Наверстываете упущенное время?
— Я веду волнующую и очень насыщенную жизнь.
— Все это эвфемизмы жизни трудной и напряженной.
— Конечно, напряжения хватает. Это характерная черта жизни городского жителя. Но если смотреть на все с этой точки зрения, то управлять лодочной станцией тоже нелегко.
— Это совершенно другое дело.
— Вы правы. Здесь я одна отвечаю за то, чтобы этот проклятый бизнес оставался на плаву.
— Разве это плохо?
Данк ждал, пока она обдумает его вопрос.
Он сделал глоток, и жидкость согрела его желудок. Он не торопился. Будь его воля, этот обед мог бы продолжаться хоть всю ночь: Данк ощущал редкое чувство довольства, покоя и душевной близости.
Физическое влечение к Бет не покидало его с первой встречи. И, тем не менее, — как бы он ни называл это, что бы ни думал — соседство с ней удовлетворяло его глубинную потребность. Сейчас, следя за Бет, он понял, что эта потребность не физического свойства. Несмотря на дерзкие реплики о постели, она намного глубже. В этом чувстве было что-то сладостно-горькое, как в удовольствии от любимой работы.
Бет слегка наклонилась вперед. Свет камина озарял ее тонкие черты.
— Само по себе место жительства ничего не решает. Даже если бы я могла переехать, это не изменило бы ситуацию. По крайней мере, здесь, — добавила она со слабой улыбкой. — Тут думай не думай — результат один.
— Вы должны признать, что в вас заговорила кровь. Никто другой не ударил бы палец о палец ради какой-то лодочной станции с громким названием «Яхт-клуб Менсона». Для этого недостаточно одной решительности, тут нужна преданность делу.
— Просто у Менсонов больше ничего нет. А так — самая обычная станция…
— Может быть. Только владелец у нее необычный. На такое способна лишь одна женщина в мире.
Он ждал, когда Бет посмотрит на него. Глаза у нее были широко открытые, любопытные, до краев наполненные теплом безмолвно догоравших в камине угольков.
— Льстец, — пробормотала она.
— Разве это лесть? Честное признание. Точное наблюдение.
— Язык у вас без костей…
— Я не хотел обидеть вас. Если сегодня днем я зашел слишком далеко, прошу прощения.
Она уткнулась в тарелку. Данк держал прежний курс, но сменил тему.
— Вы так и не рассказали мне, где я был той ночью, когда вы готовили пиццу для вечеринки.
Бет засмеялась.
— Вам ни за что не догадаться!
— Ну, хоть намекните.
— Ближе к полночи. Городской пирс. Вспышка голубых огней…
Он застонал.
— Должно быть, вы говорите о той ночи, когда меня арестовали за то, что я голышом купался на городском пляже…
— Вашему отцу позвонили из полицейского участка. Мы варили какао, оно как раз начинало закипать, и в это время раздался звонок. Знаете, что он говорил о вас? «Этот богатенький сопливец вообразил, что он находится в турецкой бане».
— Это был вызов. Нас было четверо, — вздохнул Данк. — Тогда все было вызовом. Попыткой слегка шокировать общественное мнение.
— Или привлечь к себе чье-то внимание?
Он пожал плечами.
— Волна, бьющая через край. Я всегда был не прочь поддать жару и всех изводил жалобами на то, что летом в поселке можно повеситься от тоски.
— Что же вы запоете, когда увидите его зимой?
— Я уже не прежний подросток. С вашей станцией скучать не придется. — Пауза, которую он сделал, была невыносимо длинной. — Я сделаю здесь мастерскую. Независимо от того, будете вы хозяйкой станции или нет.
— Я говорила, что грозит и мне, и станции, если вы остались таким же непостоянным, каким были всегда.
— Я даю вам честное слово, что не собираюсь удирать на первом попавшемся корабле. Можете включить это в контракт, если вам станет от этого легче. Вам нечего терять, а выиграть можно все.
Данк чувственно улыбался и прекрасно знал это.
— Мне нужны рекомендации. Я серьезно говорю о том, что хочу видеть ваши работы. И если вы действительно снимете под мастерскую мой ангар, наши отношения будут носить чисто деловой характер.
— Бет Менсон, вы повторяетесь.
— А вы нет? В моей семье сильно развит инстинкт самосохранения.
— Возьмите меня. Скажите «да».
— Когда вам в последний раз говорили «нет»? Интересно, кто это был…
Эта фраза заставила его умолкнуть и заняться едой.
— И давно это было? — не отставала Бет.
Данк поднял вилку и посмотрел на Элизабет.
— Осторожно. Ответ может удивить вас.
— Я серьезно, Данк. Всю жизнь мир лежал у ваших ног. Что карьеру сделать, что мастерскую открыть… Вам все дается безболезненно.
— Это не было безболезненно.
Он положил вилку на тарелку.
Бет допила остатки вина. Ее шею украшала тонкая золотая цепочка, которая медленно вздымалась и опускалась в такт дыханию.
Элизабет уставилась ему в плечо. Потом она подняла взгляд.
— А много боли связано с незаконченными инициалами на спинке вашей кровати?
8
За плечом Данка вырос официант.
— Десерт?
— Нет, хватит…
— Яблочный пирог и жасминовый чай, — сказала Бет.
Официант посмотрел на Данка.
— А вам ничего?
Бет улыбнулась Хаммелу.
— Нельзя уйти из «Пилигрима», не попробовав старый английский пирог. Люди приезжают за ним из…
Данк перебил ее:
— Бренди и еще одну ложку.
Бет обратила внимание на удовлетворенное лицо Данка. Оно лучилось смелостью, ожиданием… и слишком явной чувственностью. Когда официант ушел, Данк посмотрел на Бет.
— Мучной пирог после такой еды?
Она улыбнулась.
— Попробуйте кусочек. Мне нужен был предлог, чтобы ненадолго задержать вас здесь.
