— Лир, давай высушим мой хвост, — прошептала я.
Сколько можно ходить вокруг да около? Заберет Аран свое обещание, куда денется!
Мой темный маг чуть улыбнулся, покачал головой. Я прижалась крепче, ощущая жар, который окутал нас. Чешуя с груди почти осыпалась, Лир это давно заметил, просто не останавливался, давая глупую надежду на продолжение. Опрокинул на пол, накрыл собой, поцеловал так, что я забыла даже свое имя. Хвост исчезал, медленно, но верно. Лир целовал… Замирал и снова возвращался к моим губам, словно уставший путник к роднику. Его сердце билось под моей ладонью, дыхание скользило по шее… Что же ты такой благородный, мой темный маг?
— Ари, что ты творишь? — прошептал Лир, когда я стянула с него последнюю одежду.
Легонько укусила его за нижнюю губу и улыбнулась.
— Побудь со мной так. Немного, — шепотом попросила я.
Никто ведь и не обещал тебе, мой ненаглядный, что будет просто с русалкой. Наслаждайся теперь… гранью, по которой мы вместе идем.
Мы лежали и не двигались. Лишь по-прежнему трещали поленья да стучали сердца.
— Ари, хвост высох, — вернул Лир из грез, и я коварно обвила его ногами. Смотреть, как серебряные глаза становятся совсем сумрачными, словно небо в грозу, было истинным удовольствием.
Мою полуулыбку оттого, что я творю такое бесстыдное безобразие, Лир губами выпил страстно и быстро. Застонал и стащил со стула плащ, укутал меня с ног до головы, вызывая приступ неудержимого хохота. Сам же, пока одевался, чуть не натянул рубашку наизнанку.
Почему же сейчас я так невероятно счастлива? И так боюсь, что это может кто-то украсть. Мое… Буду беречь.
Аран и Даринель еще не вернулись, и мы принялись за приготовление завтрака. Леший, как выяснилось, ушел почти сразу, едва мы с Лиром вошли в дом. К обеду вернулся, долго ворчал, что лишился главной кикиморы.
— Возьми Кравку, она подойдет, — посоветовала Даринель, поцеловав его в макушку.
Аран возмущенно шикнул и притянул дриаду к себе. Нечисть, поняв, что эльф ревнует, хихикнула.
Едва собрались в путь, как поднялась пурга. Леший давно намекал, что близится непогода, но нас она миновала. Я высунула нос за дверь, поморщилась и вернулась к друзьям. Отдохнем да отоспимся, куда деваться.
Метель выла всю ночь, а потом еще пять суток. Хорошо, что я захватила наши сумки с провизией и одеждой. Удачно получилось. Первые два дня, чтобы не страдать от скуки, мы приводили домик в порядок. Стало чисто, уютно и красиво. Ни пыли, ни копоти, ни грязи. На четвертый день уговорила Арана научить меня каким-нибудь эльфийским заклинаниям. На свою беду он согласился. Теперь посреди комнаты благоухал сладким ароматом ярко-розовый куст с цветочками в виде красных сердечек. Убрать это чудо даже совместными усилиями, конечно, не вышло. Отцу Арана я начинала сочувствовать.
К вечеру четвертого дня леший принес вино из снежных ягод. Надеюсь, дом после моей ворожбы уцелеет. Этот напиток будит во мне такую фантазию и жажду знаний, что самой страшно. Оказаться на улице в такую метель я бы врагу не пожелала. Завывает так, словно снежные медведи скребутся в окна и двери, желая согреться.
Утром, когда проснулась, уткнувшись в чье-то плечо, не сразу поняла, что это не Лир. Села, протерла глаза. И как рядом оказался Аран? И почему с другой стороны от него, сладко посапывая, спит Даринель? Лир же один расположился на кровати. Я осторожно подошла к нему.
Ничего не понимаю. И откуда на мне рубашка темного мага? Покосилась на лешего, обнимавшего кувшин с водой, решила сначала расспросить его.
— Леший, — потрясла за плечо, — что вчера было-то?
Нечисть зевнула, красноречиво меня оглядела и хохотнула.
— Сначала вы пили вино, потом пели.
Ну это, предположим, я помнила.
Потом, как выяснилось, Лир и Аран затеяли спор, кто из них сильнее любит. Мы с Даринель хихикали, доедая яблоки, которые откуда-то принес эльф. Почему мы с дриадой решили отвлечь их и потанцевать, я так и не поняла.
— Мы что, тут стриптиз устроили? — в ужасе спросила я.
— Да, — невозмутимо сказал леший. — Но вашим магам о-очень понравилось.
Даже интересно, до какого предмета одежды мы разделись, если на мне рубашка Лира, а Даринель спит, укрытая плащом Арана?
— Ну и вы были не промах, — снова скрипуче рассмеялся леший. — Умудрились доказать, что мужской стриптиз круче.
Мы… что? И почему я этого решительно не помню?
— И что?
— Я так и не понял, кто ринулся первый целоваться, если честно. Окатил ледяной водой всех.
— То есть я еще и в русалку оборачивалась…
— Да я на Лира побольше вылил, слишком уж он, хм, пылкий. Тебе бы пора решиться, русалка, — посоветовал леший.
— И ты туда же! Да не во мне дело-то! Это Лир играет в благородство, а Аран еще и поддерживает, — возмутилась я.
Леший хмыкнул.
— А я-то все гадал, почему он тебя под крыло эльфа спать отправил. Не выдержал, значит, даже наш непробиваемый темный маг, покорила суровое сердце, — как-то уважительно заметил леший, и я тихонько рассмеялась.
Взгляд зацепился за потолок, под которым порхали мотыльки. А эта напасть тут откуда взялась?
Я покосилась на лешего, ткнула пальцем в бабочек.
— Твоя ворожба, Ариадна. Опять к Светлоокому будете отправлять?
Это он об отце Арана?
— Чует мое сердце, я с ним не рискну познакомиться.
— Эльфы любят все необычное, — усмехнулся леший.
— Ари, — позвал Лир, — иди ко мне.
Забралась к нему под одеяло, обняла.
— Прости за вчерашнее, я чуть было… — Лир остановился, тревожно вглядываясь в мое лицо.
Ой, как интересно! Что же там такое случилось, раз Лир просит прощения?
— Я все равно ничего не помню, — успокоила его, в надежде узнать правду.
Маг чуть приподнял брови, удивленный моими словами.
— Напомнишь? — не удержалась я, отвлекая его от порхающих под потолком мотыльков.
Как их убрать, я не знала, а объясняться с моим темным магом совсем не хотелось.
Лир напомнил. Нежными поцелуями и едва различимым шепотом, совершенно бесстыдными ласками и единственным словом — «дайари».
А через сутки, пройдя по заметенному, промерзшему лесу, мы оказались у моря.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Море… Моя невероятная ожившая сказка. Исполнившаяся мечта. Оно как Лир, на которого я когда-то боялась даже взглянуть, думая, что он никогда не будет моим.
Я влюбилась в море с первого мгновения, едва увидела, и буду принадлежать этой стихии до последнего вздоха.
