— Я слушаю вас, — повторил Жорж.
Паласье, все еще стоявший у дверей по той простой причине, что ему не предложили сесть, приосанился и дребезжащим голосом заметил:
— Господин Вильбруа, вероятно, не знает, с кем имеет честь говорить…
— Что, простите? — воскликнул Жорж, которому в этот момент сильно захотелось вытолкать невежу за дверь.
Господин Паласье повторил свою фразу, подчеркнув слова «имеет честь». Жорж едва не расхохотался.
— Действительно, — сказал он, сдерживая смех, — не знаю.
— Однако вы держите в руках мою карточку. Может быть, вы еще не прочли, что на ней написано. Впрочем, вы иностранец, и это многое объясняет…
Жорж, смущенный самоуверенностью незнакомца, задался вопросом: «А не сумасшедший ли передо мной?»
— Моя фамилия Паласье, — повторил незнакомец.
— Ну и что с того?
— Жан Ипполит Кастор Паласье…
— Дальше?
Скрестив руки на груди, странный гость Паласье проговорил:
— Господин Вильбруа, я не снизошел бы до этого, будь на вашем месте кто-нибудь другой. Это оскорбительно для меня. Но вы, я повторюсь, иностранец, а я слишком воспитанный француз, чтобы забыть о приличиях, к которым меня обязывает гостеприимство страны, принявшей вас.
Вильбруа слушал посетителя, открыв рот.
— В этом столетии, — продолжал Паласье, — было всего трое великих, действительно замечательных людей. Я не буду вам их называть. Вы сами прекрасно знаете, о ком идет речь…
— И все-таки назовите, — сказал Жорж.
— Первый — Наполеон.
— Это верно.
— Второй — Фуше, герцог Отрантский.
— Неужели?
— А третий — Видок!
— Кто, вы говорите?
— Видок. Теперь, когда этих трех лучших представителей силы, могущества и знаний человечества больше не существует, когда они перенеслись в иные миры, появился четвертый, сочетающий в себе чутье Видока, алчность Фуше и стратегический гений Наполеона.
— И кто же он, этот четвертый?
— Его зовут Жаном Ипполитом Кастором Паласье.
Вильбруа был окончательно сражен.
— Разумеется, это я, — продолжал Кастор Паласье. — Я мог бы, как и они, стать начальником секретной полиции, префектом или императором… Тогда меня величали бы Кастором Первым, и колонна в мою честь возвышалась бы на площади города. Но Паласье пренебрегает почестями и венками. Паласье есть то, что он есть: Паласье. Паласье — это целый свет!
К Вильбруа снова вернулось хладнокровие. У него было лишь одно желание — поскорее избавиться от стоявшего перед ним сумасшедшего. Жорж решил, что мягкостью скорее достигнет цели.
— Я верю вам, верю, господин. Теперь, когда я знаю, кто вы, посвятите меня в цель вашего визита.
— Не в моих привычках говорить стоя, — отозвался Паласье.
Жорж начинал терять терпение, однако привстал и отодвинул стул, на который господин Паласье сразу же уселся.
— Господин Вильбруа, — начал он, — вы должны были заметить, что я принадлежу к числу людей, которые прямо идут к своей цели.
Жорж кивнул.
— Итак, вы ищете женщину…
— Да.
— Которая исчезла?
— Точно так.
— И вы предлагаете сто тысяч франков в награду тому, кто найдет ее — живой или мертвой?
— В объявлении об этом ясно сказано.
— В таком случае, господин Вильбруа, отсчитайте мне эти сто тысяч франков.
Жорж подскочил от изумления.
— Сто тысяч франков! Так вы знаете?..
— Пока я ничего не знаю.
— Но в таком случае…
— Господин Вильбруа, если я берусь за какое-нибудь дело, можно считать, что оно сделано.
Жорж так разволновался, что едва держал себя в руках.
— Господин Паласье, — воскликнул он, не скрывая нетерпения, — я не хочу думать, что вы явились сюда для того, чтобы посмеяться надо мной…
— Боже сохрани! То, что я вам говорю, очень серьезно. Вы не хотите дать мне сто тысяч вперед? Я крайне сожалею об этом, потому что ваше доверие меня сильно приободрило бы. Но, — прибавил он с горечью, — люди есть люди. Они не умеют отличить человека гениального. Я разочарован, но подчиняюсь необходимости. Я верну вам женщину, и тогда вы мне заплатите.
— Я, может, соглашусь дать вам часть… — проговорил Жорж.
— Нет, не нужно, — сказал Кастор. — Паласье кредитует вас своим временем и способностями. Я вам доверяю. Теперь давайте поговорим немного. Расскажите мне всю историю от А до Я.
И Паласье, откинувшись на спинку стула, забросил одну ногу на другую, как человек, готовый выслушать длинный рассказ.
«Черт побери! — подумал Жорж. — Этот оригинал, похоже, чертовски ловок и хитер. Может, из этого что-нибудь и выгорит…»
Когда господин Вильбруа заговорил, в глазах Паласье загорелся азарт. Жорж, увлеченный собственным рассказом, позабыл о первом неблагоприятном впечатлении от эксцентричного посетителя. Американец не упустил ни одной подробности и не заметил, что Паласье в последние минуты его почти уже не слушал. Он аккуратно вытащил из кармана записную книжку в зеленой обложке и стал внимательно разбирать мелкий почерк. Вильбруа в это время говорил о своем утреннем путешествии.
Наконец, господин Паласье прервал его, громко захлопнув записную книжку.
— Довольно, — сказал он. — Ответьте мне, Нана Солейль в последний раз вышла из особняка двадцать второго апреля?
— Да.
— Очень хорошо. Она взяла экипаж и приказала извозчику ехать на улицу Таранн?..
— Именно так.
— Отлично. Вы заходили в этот дом?
— На улице Таранн? Да, я…
— Вы говорили с цветочницей и портнихой?
— Действительно…
— Хорошо. Но вы не пошли к господину Куркодему?
— Какое может иметь отношение?..
— Комментариев не нужно. Отвечайте.
Паласье был строг, как судья в тоге.
— Куркодем сюда не приходил?
— Зачем ему это делать?
— Выспросить подробности.
— Я не знаю…
— Справьтесь у вашего конторщика.
Невольно поддаваясь властному тону, которым распоряжался Паласье, Вильбруа позвонил. Прибежал Том. Господин Вильбруа приказал ему принести ответ от Дюмонселя. Выяснилось, что Куркодем не приходил в бюро.
— Теперь я знаю достаточно, — сказал Паласье. — Мне остается проститься с вами, господин Вильбруа.
