– Я ее хочу!
– Ты?
– Отчего же нет? Она красива и мне нравится!
Себастьян тоже хватанул по столу кулаком:
– Громы небесные! Если это правда…
– Тогда что же?
Себастьян вскочил со стула:
– А то, что будет драка, любезный…
Франциск также встал:
– Драка?! Изволь! Кто ее ищет, тот находит.
– Перестаньте браниться, — вмешалась Марианна с усмешкой на устах. — Дениза Готье — честная девушка… она не для вас.
– Это мы посмотрим, — проговорил Франциск.
– Нечего смотреть, уже и так все видно, — сказал Себастьян.
– Кто помешает мне сделать так, как я хочу?
– Один из сыновей твоего отца.
– Черт возьми!
– Дьявольское отродье!..
Первый схватился за бутылку, второй за табурет. Марианна только злобно улыбалась.
– Деритесь же, мне все равно. Одному ли или другому достанется Дениза, она по-прежнему будет все той же белоручкой…
Услышав уже неоднократно упоминавшееся за последние несколько минут имя дочери старого слуги маркиза дез Армуаза, Жозеф Арну вышел из задумчивости. Он вдруг побледнел, а глаза его загорелись мрачным огнем.
– Приятели, — сказал он сухо, — я вас сейчас помирю. Дениза вам нравится, а я ее люблю. Я решил, что она будет моей женой.
Оба младших брата в ярости закричали:
– Твоей женой?.. Ты решил!.. Да ты с ума сошел!
– Я никогда не шучу. Это мой выбор и мое право. Не старший ли я среди нас?
– Вот еще! — пожал плечами Франциск. — Мне все равно, что это твой выбор! Плевал я на твое право!..
– А я клянусь тебе, — прибавил Себастьян, — что, пока я жив, ты не коснешься даже волоска Денизы!..
Оба брата схватились за ножи. Жозеф попятился и снял со стены два пистолета.
– Стоит вам только поднять руку, и я застрелю обоих, — проговорил он решительным тоном.
Агнесса Шассар, сидевшая до сих пор спокойно, мрачно спросила:
– А кто же тогда займется теми двумя, что спят там, наверху?
Братья собрались ответить, но мать остановила их повелительным жестом:
– Молчите! Садитесь и больше не смейте пить. Вам сейчас потребуется вся ваша сила и разум.
Противники молча повиновались. Старуха с презрением взглянула на них и улыбнулась.
– Спорить из-за девчонки! — продолжала она. — Что вы? Да сыновья ли вы мои, наконец? Иметь любовницу или жену равносильно нищенству: жена ест, дети только и думают, как бы дождаться наследства.
Франциск и Себастьян собрались протестовать, но она отрезала:
– Я все сказала. Еще успеете наделать глупостей, когда меня не станет…
Два младших брата сохраняли недовольный вид. Жозеф принял сторону Агнессы.
– Мать права, — произнес он, — мы обо всем этом еще успеем переговорить. Впрочем, я хочу сообщить вам новость, которая, вероятно, заставит моих братьев влить воды в свои стаканы с вином…
– Что? Что такое?.. Какая новость?
– У Денизы Готье в ближайшем будущем появится защитник, с которым я никому не посоветовал бы сталкиваться…
– Защитник!
– Ее брат, Филипп, вернулся.
– Филипп Готье!
– Солдат!
– Драгун! — послышалось со всех сторон.
– Да, он офицер, поручик…
– А!
– И служит в жандармерии, в Мерикуре…
– Ну и что же?
– А вы не понимаете, для чего он приехал сюда?
Все навострили уши, и Жозеф с расстановкой продолжал:
– Он приехал отыскать и передать властям тех, кто виновен в исчезновении путешественников…
– О!
– Он приехал из Парижа специально за этим. Его послали власти… скоро начнется следствие… в настоящую минуту он следует по дороге на Эпиналь, где должен встретиться с судебным следователем… я видел его… Нос у него похож на нос охотничьей собаки, а зубы, я думаю, сродни кабаньим клыкам…
Франциск и Себастьян переглянулись и вздрогнули. Агнесса Шассар сделала вид, что ничего не слышала. Лицо ее хранило выражение полного хладнокровия. Марианна взглянула на своих младших братьев.
– Они дрожат! — проворчала она с презрительной гримасой. — Что это за мужчины! Я, женщина, и то не посоветовала бы этому Готье встречаться со мной.
И, обращаясь к Жозефу, девушка продолжала:
– Если его охотничий нос сунется в наши дела, я его накормлю отравой, а если он задумает пустить в ход клыки, то, я думаю, мои будут подлиннее.
И, повернувшись к матери, добавила:
– А вы что думаете, матушка?
– Я думаю, — ответила холодно старуха, — я думаю, что ночь проходит, что мы теряем время в болтовне и что деньги уйдут от нас с наступлением зари.
Марианна схватила кружку с вином, вскрикнув:
– Последний глоток, и за дело!
После чего наклонилась к матери и на ухо прошептала:
– Вы знаете, что им нужно напиться, чтобы из затеи вышел толк…
Флоранс не покидала своего наблюдательного поста, несмотря на то что дрожала от промозглого холода и сырости. Она хотела все слышать и видеть. Ее родственники нисколько не стеснялись говорить громко и откровенно. Они были уверены, что девушка спит, и, наконец, их убежище не было ли тайной для всех? Кто же мог их слышать или видеть?
При последних словах сестры Флоранс отскочила от двери и, сделав несколько шагов, прислонилась к стене. Губы ее шептали молитву. Но тут к девушке вернулось все ее мужество, отчаянная решимость мелькнула в глазах. Она быстро углубилась в коридор, прошла кухню и очутилась снова в зале для посетителей. Из этой комнаты лестница вела на верхний этаж, где и помещались номера для постояльцев.
Комната номер один была в одном конце коридора, а номер шесть — в другом. Первая окнами выходила во двор, вторая в сад… Флоранс постучала в дверь комнаты номер один.
X
Комната номер один
Это была продолговатая опрятная комната, окно которой располагалось как раз напротив двери. У противоположной стены стояли громадный дубовый шкаф и кровать, которая так и влекла к себе усталого путника своими мягкими матрасами и балдахином, укрепленным на колоннах. Кроме того, в комнате были также два плетеных соломенных стула, старое кресло, обитое бархатом, и небольшой столик, покрытый скатертью, на котором находились кувшин с чашей для умывания и два полотенца.
Оставшись один, Гастон дез Армуаз тотчас приступил к вечернему туалету, после чего потушил свечу и устроился в кресле в ожидании… но чего он ждал? Разрешения загадки. Да, загадка существовала, и предположения, противоречащие одно другому, сменялись в его голове с быстротой молнии… Что означала таинственная пантомима Флоранс? К чему этот запрет пить вино и ужинать? Не стал ли он просто жертвой шалости юной девушки, почти ребенка? Или все происшедшее — лишь плод его воображения? Но нет: выражение лица девушки не допускало мысли о невинных проказах. Наконец, если глаза могли его обмануть, то уши отлично слышали предостережения Флоранс и мольбу во имя Денизы!
