«Почему? Почему мы всегда стремимся все разрушать? – сверлило в мозгу, поскольку видения пусть и прошли, но пережитое не отпустило до конца. – Почему войн, крови и террора в истории человечества больше, чем счастливых светлых моментов прогресса и радости?..»
– Денис, отпусти меня, – раздался требовательный Юлин голосок.
Фадеев разжал руку и встряхнул головой, отгоняя горькие мысли.
– Прости, – ответил он и огляделся.
Было темно и прохладно, царствовала зимняя петроградская ночь. Вокруг лежал снег, белый, мягкий и пушистый, хлопья сыпались сверху, покрывали обнаженные деревья, лавочки и совсем недавно вычищенную тропинку. Вдалеке тускло мерцали электрические фонари и виднелось желтое здание бывших, или, в данный временной период, нынешних казарм Павловского гренадерского полка.
Было спокойно как никогда, «кровавая революция» еще не пришла, но это спокойствие уже казалось обманчивым, как пресловутое затишье перед пресловутой бурей.
Фадеев взглянул на Юлю, белые снежинки, вальсирующие в воздухе, опускались и на нее, падая на шляпку и прикрывающую лицо сетку вуали. Из-под шляпки торчали черные волосы парика, алые губки стиснуты, а карие глаза взирали на Дениса с какой-то тревогой.
– Не думай об этом, – заявила Юля.
– Не думай – о чем?
– Я тоже при перемещении видела много чего ужасного, – произнесла девушка. – Поэтому я знаю, о чем ты можешь думать, Денис.
– И о чем же?
– Не важно! – Юля вдруг отвела взгляд и, глядя на блестящий снежный ковер, продолжила: – Важно лишь то, что историю менять нельзя, и то, что уже случилось, включая все войны и ужасы, предотвращать ни в коем случае не стоит, как бы этого ни хотелось. Пойми, я тебе как квантовый физик-теоретик заявляю, что предотвращение одной беды приведет лишь к всплеску возмущения времени, что в дальнейшем повлечет увеличение этих самых бед в геометрической прогрессии! Таков ответ времени на вмешательство в истинный ход вещей. Поэтому мы и стоим на страже истинности истории, не давая никому ничего изменить. Мы – не боги, Денис, мы не вправе ничего менять, мы лишь стражи времени, и такова наша работа.
– Это твои слова или слова Громова?
Юля опешила, брови ее нахмурились, и не сразу, но она произнесла:
– Какая, к черту, разница, Денис?!
– Да, в общем-то, никакой, – пожал плечами Фадеев. – В любом случае я все понимаю и про то, что ничего нельзя менять, и про то, как это опасно, и про твое теоретическое увеличение бед в прогрессии. Поэтому ни о чем подобном я и не думал, – соврал он.
– Точно? – Юля с подозрением прищурилась.
– Не суди меня по себе, – отмахнулся он.
– Да я… – Девушка стиснула губки и покраснела. Похоже, Денис угодил в самое яблочко.
Юля сложила на груди руки и, зыркнув на него ёжиком, произнесла:
– И вообще, если хочешь знать, я просто хотела поддержать тебя!
«Опа! – опешил Денис. – А об этом я и не подумал». Он открыл рот, чтобы извиниться, но тут прохладный петроградский ветерок донес до них слова:
– Вот вы где! Ну, наконец!
Глава 6
Недоброе пророчество
К Денису и Юле стремительно приближался Громов, ступая лакированными туфлями по белому хрустящему снегу.
– Доброй ночи, шеф, – поздоровался Фадеев.
– Уже почти утро, Денис, – произнес Громов. – И не такое уж, я тебе скажу, оно доброе.
– Значит, наш попаданец все-таки наследил, – сразу поняла Юля.
– Наследил – это еще мягко сказано, – покачал головой шеф. – Пойдемте, я тут автомобиль реквизировал. По дороге все расскажу.
Они дошли до угла Миллионной улицы, где оказался припаркован отечественный автомобиль «руссо-балт». Черный, квадратный, на высоких тонких колесах и с брезентовой крышей, он чем-то напоминал недавний «форд», на котором Денису довелось прокатиться в Америке эпохи сухого закона.
«Впрочем, то время еще даже не наступило», – подумал Фадеев и потому спросил:
– А какой сейчас год?
– 1916-й, – ответил Громов, заводя двигатель. – Если быть точным – 16 декабря по старому стилю. Садитесь.
Юля уселась на переднее пассажирское сиденье. Фадеев с облегчением вздохнул, памятуя ее манеру езды, и разместился на заднем.
– Куда направляемся, шеф? – спросил Денис.
– На Гороховую, 64. Это нынешний адрес нашего попаданца. Игорек сейчас следит за его домом.
– И долго он уже здесь? – спросила Юля.
– Более десяти лет, – сухо ответил Громов и тронулся с места.
Автомобиль, медленно набирая скорость, двинулся вниз по Миллионной. Мимо проплывали знакомые здания исторического центра, только выглядели они гораздо новее и ухоженнее. Денис взглянул направо, в сторону Мраморного дворца, у кованых врат трудился одинокий дворник в тулупе, фартуке и с метлой.
– Как я уже сказал ранее, наследил – это еще мягко сказано, – начал рассказ шеф. – Наш попаданец теперь птица высокого полета, он вертится в высших кругах, и к нему прислушивается сам государь. Хотя занимается он практически тем же, чем и в нашей реальности.
– Неужели он и здесь создал секту и объявил себя новым мессией? – спросил Денис.
– Не совсем, – покачал головой Громов и повернул руль влево, сворачивая на переулок, ведущий к реке Мойке. – Но легенду он создал себе неплохую. Простой крестьянский мужик из Тобольской губернии, услышавший глас Богородицы и наделенный великой силой. Теперь он известен всему Петрограду как святой сибирский старец Григорий Ефимович Распутин.
– Тоже мне старец, – фыркнула Юля. – Ему ведь всего сорок семь. А псевдоним-то какой идеальный для себя взял – Распутин! Да, в отсутствии самоиронии его не обвинишь.
– И что, этот Распутин-Сатановский и в самом деле известен на весь Петроград? – спросил Фадеев.
Доехав до Мойки, «руссо-балт» повернул налево, двинувшись вниз по набережной канала. Денис окинул взглядом с детства знакомую улочку – на противоположной стороне величественно красовался трехэтажный дом желто-золотого цвета. Мойка, 12 – в этом доме свое последнее жилище квартировал главный поэт России – Александр Сергеевич Пушкин. Но Фадееву вспомнилось другое, а именно его первый поцелуй в саду дворика того дома.
«И к чему бы это вспомнилось?» – подумал Денис и с улыбкой поглядел на Юлю. Ёжик лишь покачала головой, не оценив внезапного веселья напарника.
– К сожалению, Распутин-Сатановский теперь одна из ключевых фигур государства, – тем временем говорил Громов. – И с этим уже ничего не поделаешь. Держу пари, когда мы вернемся в наше время, то обнаружим его вклад как в настоящее, так и в прошлое. Думаю, многие научные труды будут посвящены его загадочной личности, да и в учебниках истории появится несколько новых глав.
