— Сядь, — прервал он её и указал на кресло напротив.
Анфиса замолчала и послушно села.
Велар тоже опустился в кресло и, бросив на неё смазанный взгляд, сказал:
— Я не злюсь на тебя. Я злюсь на себя.
Он протёр ладонями лицо, будто умылся. Анфиса обратила внимание, что этот жест он проделывает каждый раз, когда волнуется или переживает.
Она грустно вздохнула.
— Впервые кто-то вступился за моих детей в таком большом общественном месте. Я любил и уважал своих жён, но ни одна никогда не заступалась за детей. А ты… ты сделала такое, Анфиса… Ты даже не представляешь, что ты сделала. Уже во второй раз… И ты не представляешь, как я огорчён, что ты… что ты не моя женщина… Те слова, что ты сказала о муже… Прости, я, наверное, кажусь тебе размазнёй…
Анфиса поднялась с кресла и подошла к несчастному мужчине, что не побоялся признаться ей…
Она села на корточки перед Веларом.
— Ты не размазня, Велар. Ты — очень сильный мужчина, который, несмотря на все невзгоды и проблемы, верит в чудо и желает своим детям лучшей доли, чем себе. Ты прекрасный отец и просто человек, то есть, дракон… И мне тоже жаль, что я… что мы…
Он взял её за руку.
— Анфиса, ты — чудесная женщина, удивительная гостья другого мира. Ты даже не представляешь, насколько мне и моим детям стало легче за то короткое время, что мы с тобой знакомы. Я благодарю судьбу за встречу с тобой.
Он нагнулся и осторожно поднёс тонкие пальцы к губам. Анфиса замерла. Мужчины целовали ей руку, правда, не слишком часто и, наверное, не всерьёз, но этот поцелуй был особенным. От него стало горячо в груди, щёки загорелись, а комната поплыла перед глазами.
Велар отпустил её руку и поднялся.
Она на ватных ногах поднялась вслед за ним.
Глаза его блестели в темноте кабинета, ведь шторы были плотно задёрнуты, и вид его был решительный и немного отчаянный.
— Вот что ещё… Будем считать, что я напился и веду себя не как обычно! Позволяю себе лишнего. Но не сказать этого я не могу. Ты мне очень нравишься, Анфиса. Так сильно, что я не могу не сделать этого, но если ты прямо сейчас уйдёшь, то ничего не случится… обещаю…
Она не ушла.
Велар молниеносно прижал её к себе и впился в её губы поцелуем.
Поцелуй получился жарким, яростным, абсолютно бешеным и ничем не напоминающим все её прежние жалкие поцелуи до этого мгновения. Велар целовал её так, как, должно быть, целовали своих женщин идущие на верную смерть воины. Отчаяние сквозило в судорожных движениях его рук, в том, как страстно и горячо он прижал её к себе.
Она проанализировала бы всё лучше, но и саму её уже заливала тёмная, опасная волна желания, и Анфиса молча обвила шею Велара руками, безгранично доверяя и ничего не боясь. Кровь стучала в висках всё громче и громче, тело превратилось в один обнажённый нерв, и не было источника в мире, способного утолить эту жажду.
Он отпустил её стремительно и резко, как будто ударил.
Анфиса почувствовала, что еле стоит на ногах.
— Уходи, — прошептал он сдавлено. — Уходи, Анфиса… Умоляю тебя, уходи…
Красная, дрожащая, пылающая от неутолённого желания, стыда, злости, обиды, счастья, разочарования, облегчения — всего разом, и не разберёшь, чего больше, она развернулась и покинула его кабинет.
* * *
С наступлением вечера Анфиса собрала всех детей у себя в комнате. Даже Даниэль был здесь и находился у неё на руках. Кажется, руки и объятия Анфисы становятся его самым любимым местом.
— Будем обсуждать, как мы будем шпионить за Ирраей? — спросил Гардар.
— Нет, солнышко, — ответила Анфиса. — Я хотела обсудить сегодняшнее происшествие в магазине и поговорить с вами об этом.
Ребята тут же скисли. Эта тема была им неприятна и неинтересна. Можно детей понять, но нельзя, чтобы они носили это в себе и переживали внутреннюю трагедию в одиночестве. Просто нельзя.
— Во-первых, я хотела сказать, что драка с той женщиной — была моей большой ошибкой и так поступать нельзя. Драка — это последнее, что нужно применять. Но! Давать сдачи нужно!
— Но она же первая тебя ударила! — возразила Мирра. — Ты и дала ей сдачи! Значит, правильно поступила?
— Я дала сдачи — это было правильно, но я продолжила драку, а вот это уже нехорошо.
— Говорила она очень плохо о нас, — шмыгнул носом Келвин.
Анфиса вздохнула.
— Согласна с вами, ребят. И я хотела вам сказать, что вы должны уметь защищать свои интересы. Если оскорбляют словесно, отнимают игрушки или другую собственность, портят имущество или пачкают вещи, унижают, принуждая к чему-либо, щиплют, кусают, бьют и так далее… В таких ситуациях нужно уметь давать отпор и не только словесно, а порой и применяя силу, но это в случаях, если начали на вас нападать, но лучше до такого не доводить.
— А что делать, если тебя сразу начинают бить? Просто подбегают и бьют? Тоже разговорами успокаивать или давать сдачи? — недовольно поинтересовалась Гелия.
Анфиса даже рот раскрыла.
— Милая, скажи, что такого не было? — с надеждой в голосе спросила Анфиса.
Все дети печально посмотрели на свою няню.
— Не может быть… А ваш папа знает об этом?
— Нет, — мотнула головой Гелия и утёрла набежавшие слезинки. — Они прибежали и начали драться, когда папа был в полях, а с нами сидела другая няня.
— Кто посмел ударить? — поинтересовалась она.
— Они уже уехали. Это были внуки Матильды фон Зарки. Они гораздо старше нас и сильнее.
— Опять эта Зарка! Она уже у меня в печёнке сидит! — воскликнула Анфиса. — Неужели Велар не увидел, что вас побили?
— Синяков не было… — ответил Келвин. — А папу расстраивать не хотели. Он и так переживает за нас сильно.
— А няня что?
— Она спала. Мы ей усыпляющего дали, — призналась Мирра.
Анфиса с укоризной посмотрела на них.
— Мы тебя усыплять не будем, обещаем, — сказали дети. — Ты хорошая.
— Спасибо, — хмыкнула Анфиса. — Что ж, Зарку я беру на себя. Кто-то ещё вас обижает?
— Нет, иногда бывает игрушки воруют и ломают, и всё.
— Это тоже не дело. Но вы запомните: если стукнули — стукните в ответ. Причем так, чтобы больше не лезли. И не стоит бояться, что обидчик ответит действием. Но! Первыми руку поднимать нельзя — это основное правило. И вообще, нужно налаживать контакт с вашими соседями и их детьми. Когда там праздник сбора хатши намечается?
— Через две недели, — сказала Гелия.
— А ваш папа обещал позвать соседей, чтобы обсудить мероприятие. Надо ему напомнить завтра. И Зарку уже на место поставить необходимо. Что-то не нравится мне её излишняя активность.
