– Сам не сходи с ума! – фыркнула Елизавета. – Для того чтобы заварить кашу в Солнечной системе и поубивать десятки людей, здоровья ему хватало.
– Значит, ты против?
– Я за то, чтобы он получил по заслугам! Такие уроды не должны жить!
Иван поискал возражения, встал, потоптался у лежака и направился к двери, забыв поцеловать любимую, как делал это всегда.
– Пойду доложусь капитану.
Елизавета отвернулась.
В рубке крейсера находились двое: дежурный навигатор Андрей Нарежный, запакованный «доспехами» ложемента, и Бугров, просматривающий какие-то записи в командном мониторе. Выслушал он оператора, не дрогнув лицом.
– Я не решаю такие вопросы, поговори с полковником.
– Сначала я должен сообщить вам.
– Молодец, что сообщил.
– Но у вас ведь есть мнение насчёт Курта?
– Есть: преступник, с лёгкостью убивший сотню людей, жить не должен!
Иван вздрогнул: капитан в точности повторил слова Елизаветы.
– Его надо лечить… а потом судить…
– Не будь либералом, лейтенант. Это для них свобода и права личности превыше всего, это они ценят свободу выше равенства и личность выше общества. А для миллионов нормальных граждан есть кое-что повыше сомнительной уверенности либералов в том, что каждый индивид имеет свой уникальный смысл бытия. Жизнь Шнайдера пришла в противоречие с жизнью миллионов, и у меня лично нет никаких сомнений, что место его в аду!
Иван невольно передёрнул плечами, представив библейские котлы с кипящей смолой и Курта в одном из них.
– Я должен… поговорить с Вересовым.
– Иди.
– Копун хочет уйти.
– Он давно хочет уйти, это его право, он и так нам здорово помог.
Иван хотел было высказать свою идею, основанную на том, что Вестник мог бы помочь вытащить «мурекс» с орбиты вокруг чёрной дыры, но передумал. Бугров уже вынес свой приговор беглецу.
– Я пошёл…
Вересов не спал, и в каюте его не оказалось. Иван отыскал его в кают-компании, сидящего вместе с Ядогавой, хотя по корабельному времени шёл ещё только седьмой час утра. Пахло кофе.
– Разрешите присоединиться, Даль Данилович? – Иван спохватился. – Доброе утро!
Вересов внимательно посмотрел на него.
– Не спится?
Иван сел, глянув на чашки на столе: собеседники пили обычный космиано.
Ядогава понял его взгляд по-своему: встал и принёс ещё одну чашку ароматного, с шапкой жемчужной пены кофе.
– Спасибо, – поблагодарил Иван, сделал глоток, с трудом успокаивая нервную дрожь, взглядом ответил на взгляд Вересова. – Копун хочет уйти… и он обнаружил нимфанского Вестника.
Мужчины переглянулись.
– Рассказывай.
Иван сделал ещё глоток и рассказал свой сон и беседу с Копуном.
– Он может помочь стащить «мурекс» с орбиты… если попросить.
– Исключено! – отрубил Вересов, не повышая голоса. – Шнайдер сделал свой выбор, назад дороги нет.
– Но он болен…
– Отставить псевдогуманность, лейтенант! Я сказал – нет! Такие уроды неизлечимы. И всё на этом! Копун планирует уйти? Куда?
Иван собрался с мыслями.
– Он говорит – ему нечего делать…
– Это я уже слышал.
– Ему нечего делать в нашей Вселенной. Его программы перестали нести какой-либо практический смысл. Просмотрев базы данных на обнаруженных когда-то обитаемых планетах, он отыскал цивилизацию на краю Вселенной, рождённую похожими на его создателей существами. Возможно, это предки толкиновцев. За миллиард лет видимая Вселенная увеличилась в размерах на треть, и та цивилизация в настоящее время оказалась за горизонтом, не доступным прямым наблюдениям, так как край Вселенной благодаря ускоренному расширению убегает от нас со скоростью большей скорости света. Но Копун хочет попробовать достичь границы и посмотреть, что там. Может быть, ему удастся-таки отыскать если и не конструкторов Вестника, то их потомков.
Ядогава с сомнением покачал головой.
– Из нашей Вселенной нет выхода в соседние благодаря тому же расширению. То есть выход, может быть, и имеется, но в Мультиверс – Большую Вселенную, раздираемую вечной инфляцией. Кстати, я знаю, почему наша Вселенная расширяется ускоренно: потому что её пограничный слой увлекается той самой инфляцией – сверхбыстрым расширением ложного вакуума. Согласно же теории Мультиверса, пузыри малых Вселенных, подобных нашей, разделены континуумом и расстояниями, которые невозможно ни просчитать, ни представить. Впрочем, это спорный вопрос – о расстояниях. Возможно, в Большой Вселенной расстояний как таковых нет, так как она вряд ли обладает какими-то свойствами. Никто не знает, работают ли в ней законы нашей Вселенной. Возможно, в ней реализованы лишь какие-то энергетические эквиваленты расстояний. Расстояния ведь возникают лишь при развёртке измерений – как в нашей Вселенной, а в Большой Вселенной они все в куче.
Иван посмотрел на него, удивляясь многословию эксперта. Потом понял, что тот волнуется.
– Жаль, – сказал Вересов задумчиво.
– Извините, не понял.
– Жаль, что мы теряем такой великолепный инструмент исследования космоса, как толкиновский Вестник. С его помощью можно было бы облететь всю галактику, найти уцелевшие военные базы, да и не только военные.
– Я хотел бы полететь с ним! – неожиданно для себя самого признался Иван.
Ядогава вытянул губы трубочкой, впервые изменив традиционной японской сдержанности.
– Ваня-кун, вы, наверно, не понимаете, чего хотите.
– Понимаю.
Эксперт перевёл вопросительный взгляд на Вересова.
– Даль-сан, скажите ему.
Начальник экспедиции, продолжавший изучать лицо оператора, на щёки которого легла краска, усмехнулся.
– Сумасшедшая идея… и очень практичная.
– Что?! – окончательно смешался Ядогава.
– Мне хотелось бы иметь на борту Вестника своего парня.
– Так вы – за?! – не поверил ушам Иван.
Кто-то торопливо вошёл в кают-компанию. Иван оглянулся. В дверях стояла Елизавета с тревожно горящими глазами и смотрела на него.
– Я что-то пропустила?
Вересов покосился на побледневшего молодого человека.
– Мы тут кофе балуемся, присоединяйтесь.
Иван перевёл дыхание…
2
В три часа ночи он проснулся.
В спальне было тихо и темно, лишь слабо фосфоресцировал циферблат универсальных часов на потолке. На невидимом ложе соседней кровати спала она, свернувшись клубочком под невесомым воздушным одеялом.
