Подумав о мертвых, он обратился к живым, начиная с бабки Антонии, которой были предоставлены такие же почести, как Ливии, включая титул Августы. Три его сестры — Агриппина II, Юлия Ливилла и Юлия Друзилла — получили привилегии весталок, жриц богини Весты, которые поддерживали «священный огонь» — символ вечности Рима, а кроме того, их имена отныне прибавлялись ко всякой клятве, приносимой императору. Наконец, семейную картину довершал дядя Клавдий. В июле 37 года Калигула разделял с ним консульство
[8]. Исполнять вместе с принцепсом важнейшую должность в республике было величайшей честью. Таким образом, император смыл пятно унижения, которое через дядю ложилось на всю семью. Клавдий покинул сословие всадников и перешел в сенаторское сословие, но ему было 46 лет, и несмотря на недавнее повышение, он выглядел человеком из прошлого. Все знали, что дядя императора не обладает влиянием, ведь он подавал голос после всех прочих консулариев. Высшее общество по-прежнему относилось к нему как к второстепенному персонажу, над которым можно безнаказанно насмехаться. Если он опаздывал на пир, никто не оставлял ему место, а когда он, по своему обыкновению, засыпал там, пирующие для забавы бросали в него косточки от маслин или внезапно будили ударами хлыста, предварительно надев ему на руки его же сандалии! Сам Калигула потешался над ним, а однажды даже пригрозил лишить его должности консула, потому что тот недостаточно быстро, на его взгляд, распорядился поставить статуи Нерона и Друза III.
При этом Клавдию не хватало денег на поддержание своего ранга, что только усиливало его репутацию неудачника. Август и Тиберий завещали ему в совокупности только миллион сестерциев, а завещание его бабки Ливии, скончавшейся в 29 году, исполнили лишь тогда, когда он пришел к власти. Что касается доли наследства его матери Антонии, умершей в 37 году, неизвестно, когда он ее получил, но, вероятно, тоже довольно поздно. Точно одно: когда Клавдий был вынужден вступить в новую коллегию жрецов, созданную Калигулой, ему пришлось залезть в долги, чтобы уплатить вступительный взнос в восемь миллионов сестерциев. Он заложил свое имущество в казну, и когда не смог выплатить долг, имущество было распродано с торгов. Возможно, именно из-за своего хронического безденежья он и разрешил однажды съемщикам его поместий противозаконно продавать вареную пищу. Эдил наказал их и велел высечь вступившегося за них старосту. Клавдий не позабудет об этом усердии магистрата: став императором, он отправит его в ссылку, не слушая оправданий.
И все же такое жалкое положение было лучше, чем то, в котором Клавдий находился до сих пор. Его брак с Мессалиной, заключенный в 38 или 39 году, — лучшее тому доказательство. Разобраться в генеалогии бывает нелегко, но только так можно понять суть соперничества. Так вот: эту молодую женщину выбрали потому, что она была чистым порождением Дома Августа. А точнее — дважды правнучкой Октавии, сестры Августа: через своего отца Мессалу Барбата, который был сыном Марцеллы Младшей, дочери Октавии от первого брака с отпрыском рода Клавдиев, и через свою мать Домицию Лепиду, дочь Антонии Старшей от второго брака Октавии с Антонием. Поскольку матерью Клавдия была Антония Младшая, он состоял в родстве со своей третьей женой. Между ними была разница в поколение: Мессалина родилась около 25 года, и к моменту свадьбы ей было не более четырнадцати-пятнадцати лет. Этот союз явно усиливал династические позиции супруга, который должен был присоединить новую ветвь к императорскому родословному древу. Кстати, он сразу принялся за дело, поскольку уже в конце 39-го или начале 40 года родился первый ребенок — Октавия. 12 февраля 41 года родится мальчик — через несколько дней после прихода к власти его отца. Это будет Тиберий Клавдий Цезарь Германик, известный под прозвищем Британник.
Отношения между Калигулой и его семьей быстро испортились. Несмотря на четыре брака, у императора будет только одна дочь, родившаяся в конце 39-го или начале 40 года, что ставило под сомнение престолонаследие и внушало кое-кому нехорошие мысли. В частности, сестры Калигулы Агриппина II и Юлия Ливилла втайне питали надежды в отношении собственного потомства — нынешнего или будущего, а потому не слишком желали стать тетками наследника мужского пола. Одна из них, Агриппина II, как раз родила мальчика, ради которого она потратит немало сил и совершит несколько преступлений, чтобы сделать его императором. В день очищения, когда новорожденные получали имя, Агриппина попросила Калигулу выбрать имя для ее сына. Тот, подозревая о планах сестры в отношении младенца, ответил, указав на Клавдия: «Даю его имя!» Этой выходкой вполне в своем духе Калигула дал понять Агриппине, что ей не стоит рассчитывать на императорскую будущность своего дитя, как и Клавдию. Он дважды ошибся. Клавдий станет императором, а сын Агриппины — его преемником. Мальчик, в конечном итоге названный Луцием Домицием Агенобарбом, войдет в историю под именем Нерон.
Зато Калигула раскусил замыслы Агриппины II и Юлии Ливиллы. Их сестра Юлия Друзилла, которая недавно скончалась, была замужем за Лепидом, который считался преемником с тех пор, как принцепс предоставил ему право претендовать на должности с десятилетним опережением срока. Овдовев, молодой человек превратился в идеальную партию для двух амбициозных женщин, которые охотно стали бы императрицами. Сложился заговор с участием трех этих особ и с соучастием Гетулика, который командовал мощными легионами на Рейне. Но в 39 году Калигула ловко захватил полководца-изменника в Галлии, лишив заговорщиков военной опоры. Гетулика и Лепида немедленно казнили, а обеих сестер обрекли на изгнание.
В Галлию, с поздравлениями Калигуле, сенат отправил Клавдия. Император совсем не ладил с собранием, в котором было много его врагов. Поэтому он очень нелюбезно принял делегацию, в том числе и бедного Клавдия. Рассказывают даже, что император велел бросить его в воду прямо в одежде. Наверное, это всего лишь выдумки, но гнев Калигулы был настоящим. В конце концов, у него имелись причины не доверять сенату и в особенности друзьям своих сестер. Возможно также, что Клавдий попытался заступиться за обеих женщин, что только распалило императора. Верно одно: Клавдий не был замешан в заговоре и его не тронули.
Тем не менее невыносимая атмосфера, сложившаяся во время краткого правления Калигулы, ставила Клавдия в опасное положение. Один лишь факт, что он был «принцем крови», превращал его в потенциального соперника, даже если его предполагаемая беспомощность ограждала его от смертельных подозрений племянника. Придя к власти, Клавдий в нескольких речах объяснит, что в правление Калигулы намеренно прикидывался дурачком, чтобы избежать смерти. По словам Светония, ему никто не поверил, — милый способ дать понять, что он и вправду был идиотом. Но это замечание следует рассматривать в контексте историографии, недоброжелательной по отношению к Клавдию. На самом деле есть все основания предположить, что этот человек сыграл на своем образе имбецила, просто чтобы избежать репрессий, начавшихся после заговоров против Калигулы. А этих заговоров было как минимум три, и лишь последний удался. А когда знаешь о суровых карах, последовавших после второго покушения, вполне можно понять, что Клавдию было предпочтительнее слыть дурачком, чем заговорщиком.
