Как бы то ни было, Агриппина продолжала плести свою паутину. Ей еще нужно было устранить опасность, которую представляла собой Октавия. В 54 году дочери Клавдия должно было исполниться 15 лет, тогда она сможет выйти замуж, а значит, родить соперника Нерона. В худшем из случаев Клавдий мог отдать дочь за влиятельного человека и сделать его своим преемником, заставив усыновить Британника. Это стало бы повторением сценария, разработанного Августом в отношении Тиберия и Германика. Мы теперь уже достаточно знаем Агриппину, чтобы понять: она не стала бы устранять в 49 году жениха (Силана), зная, что через пять лет у Октавии все равно появится супруг. Если только им не станет Нерон… И Нерон стал им. В 53 году шестнадцатилетний юноша женился на своей кузине, став не только сыном, но и зятем императора. Не будем и в этом случае рассматривать согласие Клавдия на этот союз как доказательство его слепоты или доверчивости в отношении замыслов Агриппины, как это часто пишут. Клавдий прежде всего был императором, а уже потом отцом, императором стареющим и к тому же заболевшим в тот год, и думал он уже не о том, чтобы удержаться у власти, а о том, чтобы передача этой власти прошла без потрясений. А обстоятельства были таковы, что принцепс, что бы он ни переживал в своей душе, в очередной раз сделал выбор в пользу того, у кого было больше шансов получить консенсус.
С этих пор повсюду видели только Нерона. Незадолго до свадьбы именно он отправился в курию вознести молитвы об исцелении Клавдия. Потом история показывает его в выгодном свете: он выступал в сенате и перед императором с речами по разным заранее выигранным делам. Так, он добился освобождения Трои от уплаты налогов, напомнив попутно, что Эней был основателем рода Юлиев. Все знали об этой легендарной генеалогии, наделявшей Рим троянскими корнями, но лишний раз напомнить не помешает: когда претендуешь на императорский пурпур, лучше быть Юлием и еще раз Юлием. Болонья получила своевременную помощь в десять миллионов сестерциев на восстановление кварталов, уничтоженных пожаром, а Апамею, пострадавшую от землетрясения, освободили от дани на пять лет. Родос, который Клавдий в 44 году лишил статуса вольного города в наказание за то, что там были распяты римские граждане, вернул себе этот статус благодаря своему пылкому защитнику.
В это время двенадцатилетний Британник еще носил детскую тогу-претексту. Пошатнувшееся здоровье отца и упрочившиеся позиции брата не предвещали для него ничего хорошего.
Часть третья
Провинции
VII. Завоевание Британии
Ступить на землю бриттов римляне намеревались еще в прошлом веке. В стратегическом плане установить контроль над Британией значило продолжить завоевание Галлии. Бритты и галлы были кельтскими племенами, принадлежавшими к одной культуре, они поддерживали между собой торговые и дружеские отношения. А потому чересчур большая независимость Британии, особенно племен, населявших юго-восток этого острова, вредила интересам Рима. Цезарь, в частности, жаловался на помощь, которую галлы получали от бриттов, и именно под этим предлогом с двумя легионами провел первую разведку боем по ту сторону Ла-Манша в 55 году до н. э. Эта вылазка была смелой и рискованной. Мало того что Британия оставалась малоизвестной страной, но и просто добраться туда само по себе было опасно. Представим себе, в какое приключение превращалось плавание в то время, когда о течениях и равноденственных приливах мало что знали, прогноза погоды не существовало, а кораблестроение находилось в зачаточном состоянии. После трудной высадки, во время которой защитники были отброшены бортовой артиллерией, римляне смогли пробыть на острове всего две-три недели, не продвинувшись вглубь. Тем временем равноденственные приливы сильно потрепали флот, стоявший на рейде, корабли пришлось спешно латать, пока не начались осенние штормы. Из осторожности Цезарь отдал приказ возвращаться в Галлию, не добившись решающих успехов, разве что заслужив себе славу первого римлянина, предпринявшего подобную военную авантюру.
На следующий год Цезарь вернулся — на сей раз с пятью легионами и двумя тысячами конников на шестистах транспортных судах под эскортом двадцати восьми военных кораблей. За этой внушительной флотилией следовали частные суда, вероятно, зафрахтованные купцами, желавшими нажиться на завоевании. Лучше оснащенные и более многочисленные, чем в 55 году до н. э., римляне достигли Темзы и форсировали ее после нескольких тяжелых боев. Отражая нашествие, бритты сплотились под командованием Кассивелауна. Этот энергичный человек был, вероятно, вождем катувеллаунов — белгского племени, которое эмигрировало на остров и поселилось к северу от Лондиниума (Лондона). Этот союз долго не продержался. Он распался, как только Цезарю удалось отделить от него триновантов — одно из самых могущественных местных племен. Оно проживало в нынешнем Эссексе и тяготилось властью Кассивелауна, который убил их вождя и вынудил его сына Мандубрация бежать в Галлию под защиту Цезаря. Последний с удовольствием вернул этому племени вождя в обмен на его покорность, взяв для верности заложников. За этим предательством последовало отделение многочисленных прочих племен с юго-востока, и в конце концов Кассивелаун сдался.
Цезарь не мог оставаться в Британии вечно, когда ситуация в Галлии крайне ненадежна. Как и в предыдущем году, он снова отплыл, не добившись больших материальных преимуществ: никакой военной добычи, никаких поселений, чисто формальная покорность местных племен в отсутствие военного контингента.
Август практически не интересовался Британией. Он был занят расширением границ империи на континенте — по Дунаю, в Альпах, — а также походом за Рейн. Планы пересечь Ла-Манш, которые ему приписывают, возможно, были просто воинственной риторикой, чтобы утихомирить кое-какие племена. На самом деле британская политика Августа немного похожа на ту, какую империя обычно проводила там, где римские легионы не могли навязать свое господство, и состоявшую в оказании гостеприимства вождям, стремившимся захватить власть в своей стране. Через них Рим руководил на расстоянии оппозицией внутри враждебных ему правительств и при случае их свергал. При наиболее благоприятном раскладе на трон тогда возводили одного из государей, от которого можно было ожидать дружественной позиции. Проведя несколько лет в Империи, да еще в самой столице, изгнанники если и не романизировались полностью, то по крайней мере могли на досуге оценить мощь Империи и ее цивилизации. Вернувшись домой, они вели себя осторожно из восхищения и страха. Этот метод обычно давал хорошие результаты, по меньшей мере, пока римская «пешка» удерживалась у власти. Разумеется, Империя старалась держать в запасе нескольких кандидатов, способных прийти на смену.
Именно в рамках такой политики Август, желавший добиться покорности южных племен, оказал гостеприимство двум вождям бриттов, которым позволил носить титул царя: Тинкоммию и Думнобеллауну. Тинкоммий был сыном Коммия — вождя белгского племени атребатов. Союзник Цезаря, он участвовал в обеих его высадках в Британии, но потом изменил ему, примкнув к восстанию в Галлии. После поражения при Алезии он бежал в Германию, чтобы избежать мести Рима. Коммий еще какое-то время вел партизанскую войну, а потом сдался Антонию, который позволил ему уехать в Британию. Там он поселился со своим племенем в Каллеве (Силчестер). Увы, после его смерти три его сына оказались настолько властолюбивыми, что по очереди свергали друг друга. Во время этой игры в «горячие стулья» один из них, Тинкоммий, и воспользовался сочувствием Августа. Короче, первый император ограничился определенным сюзеренитетом над югом острова, грубо говоря, по сю сторону Темзы, не прибегая к силе и военному присутствию. Его довольно скромная цель состояла в следующем: во-первых, не позволить Британии быть слишком независимой, чтобы не подавать плохой пример кузине Галлии, во-вторых, сохранить давние торговые связи между двумя этими странами.
