В XII–XIII вв. события крестовых походов вызвали мощный всплеск художественного творчества, а затем крестоносная история перестает быть предметом непосредственного отражения в литературе и искусстве, но связанные с ней образы находят в произведениях средневековых творцов косвенное преломление. Герои крестоносной эпопеи — Готфрид Бульонский и Роберт Гвискар — изображены Данте в «Божественной комедии» в раю, на пятом небе. В XIV–XV вв. процветает посвященная крестоносцам книжная миниатюра — от иллюстраций Жана Коломба к «Хожениям за море» (Passages d’Outremer) до иллюминированных рукописей Гийома Тирского, воспроизводивших историю крестоносного движения в визуальных образах. Внимание художников часто привлекает фигура св. Франциска, проповедующего Евангелие султану Аль-Камилю. Этот эпизод Пятого крестового похода был изображен Джотто в росписях капеллы Барди в церкви Санта-Кроче во Флоренции. Великий итальянец возвращается к этому сюжету, украшая фресками верхнюю церковь св. Франциска в Ассизи, где он запечатлел критический момент встречи христианского святого и мусульманского властителя: султан заставляет святого пройти испытание огнем, дабы доказать истинность свой веры. В XVI в. другое важное событие крестоносной эпопеи — битва при Лепанто — становится сюжетом картин венецианских художников, прежде всего Веронезе, который написал для дворца дожей картину, представлявшую собой аллегорию морской битвы, победу Креста над Полумесяцем. В других полотнах, написанных Веронезе для зала Большого Совета, он изобразил на самом деле бесславные события крестового похода 1202–1204 гг., но созданные его кистью художественные образы служили прославлению мощи и величия морской республики.
Тема крестовых походов кажется вечной, она постоянно будоражит воображение художников и поэтов в эпоху Возрождения. В это время великие писатели избирают сюжетом своих произведений завоевание и освобождение Святой Земли и снова придают этой эпопее былой блеск. Самое значительное произведение, которое было вдохновлено на закате Ренессанса крестоносными идеями, но потом само стало источником образов и мифов о крестовых походах — стихотворное сочинение Торквато Тассо «Освобожденный Иерусалим» (1575). В нем на фоне любовной интриги между христианским рыцарем Ринальдо и сарацинской волшебницей Армидой строится основной сюжет, посвященный подвигам крестоносцев. Рыцарская поэма представляла собой подробный рассказ о взятии Иерусалима и оказалась удивительно созвучной хроникам Первого крестового похода: в ней те же описания битв и сражений, молитв, религиозных процессий, те же видения и картины. Уже скоро после своего появления творение Торквато Тассо вызвало желание подражать его автору: в продолжение темы поэт и драматург Лопе де Вега пишет «Завоеванный Иерусалим» (1609), а композитор К. Монтеверди заимствует романтическую любовную коллизию поэмы для своей оперы «Танкред и Клоринда» (1624).
Примечательно, что Торквато Тассо прославлял крестовые походы в те времена, когда эта идея уже не вызывала благочестивых чувств и воодушевления. В своих стихах он рисует идеальную христианскую Европу, в едином религиозном порыве сражающуюся против неверных. Подобная героизация прошлого должна была воодушевить европейцев на борьбу с Османской Портой. Но ирония заключается в том, что именно тогда Европу, стоявшую перед необходимостью сражаться против турок, раздирали противоречия: то было время религиозных войн и ожесточенных идейных конфликтов между католиками и протестантами, которые осуждали крестоносное движение. В осмыслении феномена на первый план выходят исторические труды.
***
С особой силой протестантская критика крестовых походов прозвучала в сочинении английского писателя Джона Фокса — «Истории турок» (1566), а его идеи были подхвачены немецким гуманистом Матвеем Дрессером (ум. 1607) и другими современниками. Священные войны, значение которых Фокс не оспаривал, по его мнению, потерпели поражение по вине римских пап, использовавших крестоносное движение для укрепления своей власти. Крах крестовых походов стал также следствием пагубного католического учения, в котором дело спасения души превратилось в предмет торга. Сама цель крестоносцев завоевать священный город, как считает Джон Фокс, противоречила божественным предначертаниям, — ведь этот проект был неугоден Богу, желавшему разрушить земной Иерусалим. Протестанты старательно развенчивали идею священной войны, с точки зрения католиков, санкционированной Богом и ведущейся ради отвоевания христианских святынь.
Этой задаче было подчинено ставшее необычайно популярным сочинение английского священника и историка Томаса Фуллера — «История священной войны» (1639). По его мнению, крестовый поход был войной исключительно политической, ведущейся римскими папами ради собственных целей — например, ради возвышения над восточной Церковью. Крестоносное движение было, как считал Фуллер, пустой тратой времени и усилий. Освобождение Святой Земли, к чему продолжала призывать католическая Церковь в XIV–XV вв., было ложной целью, так как в то время христианам следовало сосредоточиться на другой, более важной цели — борьбе против турок. В своем труде английский историк также нападал на все те институты и учреждения католической Церкви, которые составляли главную опору крестоносного движения: он подверг жесткой критике католический клир и практику паломничества, высмеивал средневековую веру в чудеса и порицал суеверные обряды.
Дискуссия о природе и сущности крестоносного движения была весьма оживленной на протяжении XVI–XVII вв., а не-прекращающиеся дебаты о характере крестоносного движения заложили основы секуляризованной историографии крестовых походов. Благодаря постоянному столкновению мнений и позиций, протестантские историки создали свое видение истории событий, отнюдь не идеализируя историческое прошлое, но и не отвергая его.
Критика крестоносного движения несколько смягчалась по мере того, как отступала турецкая угроза. Но она же вызвала и реакцию католиков. Косвенным ответом на протестантскую версию крестоносного движения можно считать «Историю крестовых походов» (1675) французского историка-иезуита Луи Мэмбура. В отличие от протестантов, приверженный римско-католической Церкви писатель изображает крестовые походы как самое славное событие западной истории — с его точки зрения, то был подвиг веры, который совершили преданные католицизму благородные воины, в первую очередь французская знать. Выдающиеся крестоносцы идеализируются в книге историка, а их деяния превозносятся до небес — Готфрид Бульонский, Танкред, Раймунд Сен-Жильский и др. олицетворяли в его глазах славное героическое прошлое Франции. Со времен Мэмбура во французской историографии было принято превозносить заслуги Франции и ее государей в крестовых походах, а крестоносное движение стало предметом особой гордости французов. Труд клерикального историка был также настоящим панегириком королю-Солнцу Людовику XIV.
Восемнадцатый век создал свой образ крестовых походов — эпоха Просвещения внесла совершенно иные оттенки в восприятие этого исторического феномена. Подобно тому как протестанты, исходя из своей критики католической Церкви, бичевали алчность и амбиции римских пап, просветители, опираясь на дорогие им принципы рационализма и свободомыслия, считали крестоносное движение совершенно бессмысленным предприятием и порицали слепую религиозную веру и феодальный порядок, сделавшие возможными крестовые походы. Подобная интерпретация этого феномена нашла отражение в сочинении Вольтера «Опыт о правах и духе народов» (1756), включавшем и этюд по истории крестовых походов. С точки зрения французского философа, их причиной был паталогический фанатизм священников, который, «подобно эпидемии», распространялся в средневековом обществе: зараженные этой «болезнью» люди верили, что «идут защищать Иисуса Христа» и мстят за Бога. Эта фальшивая вера, наряду с политическими интересами, и была главным мотивом для крестоносцев, отправлявшихся в далекие и бесполезные экспедиции. В целом все мероприятие, по мнению философа, было пустым и затратным, и единственный его результат состоял в том, что «Восток стал могилой более двух миллионов людей».
[130] Вместе с тем именно влиянием крестоносного движения, которое, как полагал Вольтер, расшатало основы феодального строя, философ объяснял возникновение в XII–XIII вв. коммунального движения. Взгляды просветителя на крестовые походы были вполне созвучны идеям нарождающейся Французской Революции и характерной для нее критике Средневековья и феодального строя.
