Они не догадались, конечно, что я утешаю вовсе не их, а того мальчишку из магазина, который уже не первый год гнусно объедает своего папашу!..
И мы пили чай, и ели торт, и смотрели кино, и оранжевый медведь сидел на отдельном стуле, и все у нас было как у людей.
Ну ее – эту красоту!..
Самолет задерживался, и делать было решительно нечего, только журналы читать. В киоске их было великое множество, все с красивыми девушками на обложках. Я выбрала пару, а еще один предлагался бесплатно, но у него на обложке был дяденька в пиджаке. Я прихватила и дяденьку, задаром же!..
А надо сказать, я то и дело принимаюсь убиваться на тему, что нету во мне никакой красоты, и фотомодельной внешности никакой, и вообще я старая кляча, пожизненный очкарик в джинсах и майке, платья так и не научилась носить! Так хоть посмотрю на «правильных» и по-настоящему прекрасных.
Первая статья оказалась о том, как красивая девушка – вот же ее счастливая фотография! – обрела свою любовь. Сначала у нее все как-то не складывалось (представлена фотография печальная), а потом наладилось. И фотография с красивым юношей, в смысле, с обретенной наконец-таки любовью.
Вторая статья повествовала о том, как красивая девушка (а вот и фотография!) потеряла свою любовь. Сначала все было хорошо (пара фотографий о том, как хорошо все было!), а потом разладилось. Еще несколько фотографий, как именно разладилось. И фотография бросившего ее негодяя под руку с красивой девушкой, точно такой же, но другой.
Третья статья была о том, как красивая девушка искала свое призвание. Сначала шли фотографии, на которых красивая девушка еще не обрела призвания. На одной поет в наушниках, на другой танцует в бальном платье, на третьей просто смотрит вдаль глазами испуганной лани – переживает, бедная, что еще не обрела! Все остальные фотографии ничем не отличались от предыдущих, но на них она уже обрела, о чем мне сообщили подписи, – актриса такая-то. Звезда сериалов «Чувственная и отвергнутая», «Страсть не приходит одна» и «Ангелина – жрица дьявола».
Второй журнал открывался статьей о том, как прекрасная девушка влюбилась в прекрасного принца, – фотографии, фотографии! – вверила себя его заботам, родила прекрасного бутуза, но через два месяца принц явил свое истинное лицо. Превратился в чудовище, отобрал у девушки бутуза, автомобильчик и все до одного платья. Теперь вот даже сфотографироваться как следует не в чем, и где бутуз, тоже непонятно. Сердце матери разбито.
Далее шла статья о том, как красивая девушка – и опять фотографии, подтверждающие красоту, – бросила мужа, влюбившись в артиста (фигуриста, певца), но тут дело пошло интереснее. Ибо свадебные фотографии девушки, где она брачуется с тем самым первым, ныне брошенным мужем, были датированы восемьдесят восьмым годом. Кто-то недоглядел, то ли сама девушка, то ли редактор!.. Путем простейших арифметических вычислений я получила, что красивой девушке нынче идет пятый десяток, а она ничем, ну решительно ничем не отличается от той, девятнадцатилетней, у которой в предыдущей статье увели все платья и бутуза!..
Журнал с дяденькой на обложке внушал некоторые надежды, но и там дело быстро дошло до красивой девушки, которая сделала свой бизнес. Раньше она была телеведущей – вот несколько фотографий девушки в образе, – а нынче она очень успешный дизайнер. Оформляет фирму своего нового мужа по собственному вкусу. И к ней уже выстроилась очередь из мужниных друзей, которые тоже хотят, чтобы девушка оформила их офисы по собственному вкусу. Бизнес процветает.
Тут, на мое счастье, позвонил мой собственный муж, обретенный в том же восемьдесят восьмом году и все еще не превратившийся в негодяя. Он скучал на встрече, то ли ждал кого-то, то ли уже проводил, и теперь наблюдал за жизнью.
– Послушай, – сказал он удивленно. – Ведь сейчас весна, я ничего не путаю?
Я уверила его, что нет, ничего он не путает, и – да, весна.
– А почему все барышни в одинаковых сапогах? Жарко ведь и неудобно. А они в сапогах все! Они что? Стадо?!
Да! Да! Конечно, стадо!
И отличить их друг от друга невозможно решительно, и даже ту, которой вот-вот полтинник, идентифицировать никак не получится, у нее точно такие же сапоги, пустое, гладкое личико, насурьмленные глазки и пухлый, сильно накрашенный рот.
И тут я подумала – ну ее, эту красоту, по крайней мере в том виде, в каком она представлена в журналах! Я туда не хочу, в стадо.
И еще я подумала: редактор, который первым догадается печатать нормальные статьи про нормальных людей с нормальными, не слишком красивыми фотографиями, наверняка перевернет мир.
А может, даже и спасет!..
Ты не искал бы меня, если б уже не нашел
…И никакие мы не православные!..
Нет, не в том смысле, что, к примеру, самоеды или культ вуду исповедуем, но… не православные.
Нет, конечно, мы все крещеные, и крещены именно в православие. Слава богу, даже в самые махровые советские-пресоветские времена, когда нынешние православные исповедовали культ марксизма-ленинизма и вместо «Господи, спаси и помилуй» истово повторяли «Слава КПСС!», бабушки и прабабушки покрестили нас.
Нас крестили одновременно с сестрой, и я даже помню, как это было, честно!.. Очень смутно, конечно, потому что мне было три года. Но крещение свое помню. Помню, как утром приехала принаряженная бабушка, которая жила неподалеку, и та, которая жила вместе с нами, тоже вышла в парадном шелковом платье, я и платье помню – серое, в очень красивых желтых цветах, – и газовой косынке, которая неудержимо притягивала мое внимание. Я никак не могла понять, что это такое – легкое, воздушное, как будто неземное. Ну не может это быть обыкновенной тряпочкой! Кстати, обе мои бабушки никогда не носили беленьких деревенских платочков «в крапушку» под названием «хебе», только шелковые или кружевные.
Торжественные бабушки и тетушка довольно долго шушукались с мамой и подругой тетей Раей, которая тоже приехала, а я точно знала, что, когда приезжает тетя Рая, – это праздник.
Потом появился папа, довольно взволнованный, и все куда-то заторопились и поехали, и приехали в высокий дом, где было полутемно, горели свечи в белый день! И вот там я испугалась немного – странно пахло, и люди были одеты как-то чудно, и какое-то пение раздавалось в отдалении, и я все крутила головой, чтоб узнать, кто это там поет, а бабушка меня одергивала.
Потом вообще началось непонятное. Вышел дяденька в парчовом халате и начал читать по книге, ни слова не разобрать, но тем не менее и бабушки, и мама с подругой за ним повторяли и крестились, а папа сразу ушел. Почему он ушел?.. Я долго об этом раздумывала. Потом нас по очереди с сестрой стали окунать в воду, и я решила заорать, хотя холодно не было, я это отлично помню! И помню, что решила заорать просто для порядка – я все время орала, когда чего-то не понимала или хотела, чтоб на меня обратили внимание, значит, и тут следовало.
