Мой главный редактор всегда верит всем моим «честным словам» и точно знает, что на следующий год я непременно прибуду на праздник. Вот мы зажжем, а?! Всей редакцией! Мы будем выпивать, орать, перекрикивая музыку, чокаться, поправлять на голове дурацкие плюшевые рога и короны снегурочек. Возможно, мы даже опрокинем елочку с китайскими огоньками. Кто его знает, как пойдет! Жизнь, праздник, что может быть прекрасней?! Уж мы-то, пишущие, точно это знаем. Мы все, кого собрал главный, увидимся наконец-то, мы ведь так редко видимся или вообще никогда! И я стану кричать в ухо Захару Прилепину, как мне нравятся его метафоры, а Димке Быкову, что он гений, а Валерию Попову, что никто лучше не пишет про любовь, а Кате Марковой, как трогательны ее «дачные» и «детские» истории, а Макаревичу, что во всех его текстах слышна музыка.
Мой главный редактор знает какой-то секрет, как всех нас собрать, мы же такие разные, черт побери!.. И не просто собрать, а как-то так, чтобы мы сосуществовали месяцами, годами! Как устроить так, чтобы все, нами написанное, было похоже на общее дело, ведь уже давным-давно нет такого понятия, как «общее дело», а у него есть, у нашего главного, и, стало быть, есть у нас.
Мой главный редактор написал про Ростроповича: «Так он и останется в истории России человеком, который среди битв и разрушений, мучеников и мучителей, прорицателей и дебилов, правых и неправых делал свое божественное дело по соединению душ». Вот как он написал про Ростроповича.
Мой главный редактор – это еще колонка про дачную собаку, караулившую в овраге с мусором выброшенную игрушечную коляску. Все уехали, а собака осталась, и коляска осталась, и она караулила ее, потому что эта коляска была собакиной… точкой опоры. Никаких других не осталось, и нужно было охранять хоть эту, последнюю.
Мой главный редактор – моя точка опоры.
«Я стою в ожиданье, когда вы вернетесь домой, побродив по окрестным лесам. Очень долгим он кажется, ваш выходной, по земным моим быстрым часам!» Это Левитанский.
Выходной у него, у главного. Выходной. Поэтому мы и не можем дозвониться.
О карманных слонах
Каждое утро по моей спальне ходит слон. Он топает, сопит, все роняет, а я сплю, понимаете?!
Телефонный будильник – труля-ля, труля-ля! Дверь в ванную – ба-бах! Вешалки в гардеробе – ды-дынц!
Слон возится очень долго. Он бреется, бодро напевает, открывает воду, выпускает из рук душ, и шланг грохочет по краю ванны. А я сплю. Вернее, я пытаюсь, но не могу! Невозможно спать, когда в комнате слон.
Нет, а можно собираться и не греметь всем, что громыхает, и не ронять все, что падает, и не спотыкаться обо все, что попадается на пути? А можно как-то запомнить, что я тоже человек, и у меня фатальная, многолетняя, неизлечимая бессонница, я засыпаю под утро – всегда! – и для меня этот грохот через три часа мутного сна – мучение, пытка?.. Нет, а можно хоть раз в жизни собраться тихо и быстро, чтоб я не ныряла под одеяло, когда неожиданно вспыхивает свет и хлещет меня по глазам, чтоб не наваливала на голову подушки, пытаясь спастись от грохота?..
Нет, нельзя. Ничего этого нельзя, слоны тем и отличаются от людей, что никаких таких тонкостей не понимают и понимать не хотят. По утрам они бодры, деловиты, озабочены и радостно трубят, приветствуя восходящее солнце, даже если никакое солнце вовсе не восходит, а на улице непроглядная темень и дождь!.. И я раздражаюсь, раздражаюсь порой до слез, но это ничего не меняет. Слоны не понимают женских слез. Им все равно.
Мы созваниваемся иногда раз в день, а иногда пять – в зависимости от того, как именно сегодня пошла жизнь. Если сын Тимофей зевал по сторонам на английском или получил пару по самостоятельной, то миллион, и каждый раз мне влетает за то, что я плохая мать и не оправдала надежд. Мой вопрос: «Зачем ты тогда на мне женился?!» – остается без ответа, зато я должна немедленно ответить на его вопрос, как жить дальше в свете полученной двойки и имеет ли вообще смысл такая жизнь, раз уж двойка получена. Ну и так далее.
А тут я уехала в Питер, как будто по делам, хотя дел там было кот наплакал, почти не было там дел, но это такое счастье – взять и уехать в Питер, придумав дела!.. Там осень висит в воздухе мелкой дождевой пылью, и свинцовая невская вода за дальним мостом перетекает в воду, которой полны небеса, и не понять, где река, где небо, а где дома, серые и мокрые, как все остальное – в общем, красота!..
И там нет никакого слона!..
Я поздно встала, долго собиралась, никто в это время не трубил, что уезжает и чтоб я собиралась быстрее, сколько можно возиться! – потом еще кофе пила, и тоже очень долго. Я пила кофе и видела себя со стороны, такую прекрасную, свободную, но в то же время деловую, ловко отвязавшуюся от слона, который остался в Москве, и впереди у меня был целый день почти что на мое усмотрение – немного приятной работы, немного приятных разговоров, а потом все, что угодно!..
Официальный костюм – в саквояж. Туфли на шпильках туда же. Джинсы, кроссовки, мокрая куртка, капюшон, то ли утро, то ли вечер, пакет из книжного магазина – ах как я люблю питерские книжные магазины, и Дениса, директора самого большого из них, тоже люблю, и разговаривать с ним одна радость!..
Я долго разглядывала книжки, выбирала, смаковала, а потом еще таскалась по центру, забрела в какую-то картинную галерею, где было представлено современное искусство. С искусством ничего не вышло, ибо никто и никогда не убедит меня в том, что неровно нарисованные карандашом на белом листе бумаги параллельные линии на самом деле есть «Покровская церковь над рекой Чайкой в зимний вечер»!
Но даже это не испортило мне настроения!..
Тут вдруг выяснилось, что день давно перевалил за вторую половину, а мне никто не звонит. Никаких истерик по поводу того, что к завтрашнему дню необходимо собрать гербарий, а также указаний, чего именно хочется на ужин.
А ты вообще помнишь, что я в Питере?.. Черт, нет, забыл!..
Я остановилась посреди Невского проспекта, выудила телефон и нажала кнопку. Со всех сторон меня толкали, и дождь припустил, но я стояла.
«Аппарат абонента выключен или находится вне зоны…»
Я набрала еще раз и опять прослушала про аппарат.
Но так не бывает!.. Телефон у него включен всегда. У нас дети, родители, соседи – однажды мы забыли запереть дверь, собака вышла на площадку и улеглась караулить, и никто не мог войти, и мы мчались с дачи, чтоб забрать собаку, и всю дорогу выясняли, кто, черт побери, не запер эту проклятую дверь и кто, черт побери, не проверил, заперта она или нет… В общем, телефон он не выключает никогда!..
Я опять набрала, и опять никакого толку! И тогда я решила, что, должно быть, деньги кончились, а он, ежу ясно, про это позабыл, вот абонент и не отвечает! Нужно заплатить.
Железный ящик, принимающий деньги, оказался в ближайшем магазине, но в него уже пихал купюры какой-то дядька, и мне пришлось ждать. Автомат зудел, пищал, выплевывал бумажки, дядька подхватывал и пихал обратно. В общем, было ясно, что это надолго, и я отошла в угол, где тихо возилась какая-то барышня, торговавшая «цветочными композициями» и сувенирами.
