Потом, ребята, выяснилось, что Леше вот-вот полтинник, и уже пора разводиться, а чего еще делать-то?.. Все дела поделаны! На его глубоко творческую работу ей наплевать. Перевоспитать так, чтоб он полюбил дискотеки, ночные клубы и Виктора Пелевина – не вышло. Приспособить к домашнему хозяйству Лешу нельзя решительно – он всю жизнь прожил с прислугой. У него скверный характер. «Молодой» с ним сложно и скучно, кроме того, не являясь «мудрой женщиной», она не хочет терпеть его измен, и я ее понимаю.
Разводятся. Делят дедушкину дачу и многочисленные папины квартиры. Дитя в свои четыре года превратилось в совершенного неврастеника – а как же иначе?..
«Молодая» родом с Украины, и Лешины материальные блага она рвет когтями и зубами – а куда ей деваться-то? Обратно в Кривой Рог, что ли?..
Во всей этой истории мне больше всего жаль давно покойного Лешиного дедушку.
Ради чего человек старался, трудился, наживал, сберегал?.. Ради кого?..
О футболе, мамонтах и Великой французской революции
Сын Тимофей рыдал, когда Испания на чемпионате мира по футболу проиграла какому-то обобщенному Уругваю. Главное, ничто не предвещало трагедии всей жизни! Нельзя сказать, что он рьяный болельщик, ну посматривает, конечно, но не так, чтоб каждый день, и нельзя сказать, чтоб в этом заключался смысл его жизни.
Испания играла, Тимофей сидел на спинке дивана, качался туда-сюда, дрыгал ногами, махал руками, вскрикивал, когда комментатор страшным голосом завывал: «Опасный момент, ох, опасный!» Спиной вперед, чтобы ни на секунду не отрываться от телевизора, Тимофей дошел до чайника и набулькал себе чаю, и все было ничего, а потом Испания начала проигрывать. Тимофей стал красный как рак, кружка упала со спинки дивана, покатилась, но не разбилась, и он не стал ее поднимать. Потом он засопел, заглушая комментаторов, потом закрылся от телевизора рукой, как будто там показывали ужасы, а потом подозрительно быстро ушел в ванную и канул.
Его не было долго. Испания проигрывала уже всерьез.
Тимофей явился, и стало ясно, что в ванной он рыдал: щеки покраснели еще больше нездоровой тяжелой краснотой, нос распух и скособочился, глаза воспаленные. Он явился и объявил, что идет спать.
Я ничего не поняла. Испания все еще играла и все еще проигрывала всерьез, матч продолжался, как же спать? Ты же хотел смотреть! Мы и сидим-то, собственно, из-за тебя. Нет, нет, пора спать. И тяжелая горячая слезища капнула мне на руку, а потом на салфетку, а потом на коленку. Тимофей всхлипнул и опять ринулся в ванную.
Я его перехватила и не пустила, хотя он вырывался, пихался и стремился прочь. Я ведь не поняла, что случилось, из-за чего такая трагедия, как же я могу отпустить!..
– Испания проигрывает, – проикал Тимофей, отворачиваясь от меня. Он пихался, вырывался и был весь огненный, как при температуре.
– Да и шут с ней, – с великим изумлением сказала я. – Ты что, сыночек?! Это же просто игра, и ты не бог весть какой болельщик!..
– Ты не понимаешь, не понимаешь!.. Отпусти меня, я иду спать!
Тут образовался довольно сложный момент, как в игре испанцев с обобщенными уругвайцами, и мне нужно было принять решение. Отпустить – значит оставить его справляться со страданиями – непонятными, загадочными и чрезмерными! – в одиночку, и мы так ничего и не поймем, из-за чего сыр-бор. Продолжать пытать – значит усугублять страдания: заставлять объяснять словами, раскладывать по полочкам собственное состояние, а там кто его знает, может, мы смеяться станем!.. Да и стыдно ему было, и видно, что стыдно, скрывать свои чувства он еще пока не научился, куда там, двенадцать лет!..
Я приняла решение: пытать. Ну чтобы понять, в чем дело.
Некоторое время мы просто препирались:
– Иди умойся, и я налью тебе чаю.
– Не надо мне чаю, и я уже умывался!
Это было необходимо, чтобы съехать из «высокой трагедии» в «бытовуху», в понятные вопросы и ответы и естественное сопротивление. Я победила, чай был налит, физиономия еще один раз, совершенно ненужный, умыта. Тимофей уселся за стол, ссутулил плечи, сложил ладони, уставился в чашку и засопел.
Я произнесла довольно длинную речь.
Суть ее сводилась к тому, что, воля твоя, а это странно. Что это ты так вдруг принялся убиваться?! Бывают, конечно, болельщики, для которых проигрыш или выигрыш любимой команды – вопрос, может, и не жизни и смерти, но уж точно хорошего настроения и осознания себя. Загадочным образом такие болельщики, по всей видимости, идентифицируют себя и свою жизнь с игрой в футбол. Им не хватает эмоций в обычной жизни – катастрофически, фатально! Эмоций не хватает, а откуда их взять, непонятно. Футбол – источник не самый плохой и довольно безобидный, ну, если после матча не происходит драк, погромов и Великой французской революции. Разумеется, лучше и полезнее для души и тела вопить на стадионе или перед телевизором: «Давай! Давай! Левый фланг свободен!» – чем побивать от скуки собственную супругу и малюток. Разумеется, рабочий день лучше и полезнее посвятить обсуждению с коллегами вчерашнего проигрыша любимой команды, чем сидению в Интернете и разглядыванию в «Инстаграме» фотографий с третьей Володькиной свадьбы, а также повальной рассылки абонентам из адресной книги сообщений, состоящей из буквосочетания «Yo», модная фишка!.. Истый болельщик – существо взвинченное, азартное, с фанатизмом во взоре, готовое к страшным испытаниям, на манер протопопа Аввакума. Но ты-то тут при чем, сыночек?! Ну играют люди в футбол. Ну когда они хорошо играют, ты смотришь, и мы тоже смотрим, если есть драматургия, интрига, напор! А дальше-то что? Горе у нас почему случилось?..
Тимофей во время моей речи все пытался вклиниться и возразить, я притормаживала, но из его возражений ничего не получалось, он повторял одно и то же: «Ты не понимаешь, не понимаешь!» – и дальше дело не двигалось.
Чего такого я не понимаю? Что именно я упустила?
Женя нам помог. На протяжении всего первого акта он помалкивал, не вмешивался, посматривал на меня и на Тимофея странно и выпил весь чай, приготовленный в качестве предлога, чтобы задержать Тимофея и не пустить в одиночное плавание по морю страданий.
– Что-то тут другое, – сказал муж негромко, – дело не в футболе и не в Испании, ты не видишь?..
Теперь мы пристали уже оба, и постепенно открылось следующее.
Испания в футболе – это… ну, как мамонт в Древнем мире!.. Ну, как мамонт! Он огромный, сильный, он царь и бог, с ним никто не может справиться, и поэтому никто к нему и не пристает, и ему ничего не угрожает. И это хорошо. Хорошо, что не угрожает! Ему безопасно и надежно. Мамонт пасется в древнем лесу. Когда вдруг кто-то по незнанию или недомыслию пристает к мамонту, он легко отбивает атаки, сам при этом не страдает и продолжает пастись в древнем лесу. А тут на мамонта налетели первобытные люди с копьями и палками. Он отбивался, конечно, но довольно вяло, он же привык, что самый сильный в древнем лесу и ему ничто не угрожает! Он даже толком и не понял, что… все всерьез! Что первобытные люди поставили себе целью его… забороть. Он был уверен, что это просто очередная глупая шутка и ненужные приставания! А они его… забороли.
