Но нет здесь пощады людям, надевшим немецкую форму с русским оружием в руках. Головорезы Рагуленко предателей в плен не брали, и это правило они старались не нарушать.
Задержать боевой порыв Слона каминцам в Дмитровке удалось лишь в течение четверти часа. Этого было достаточно, чтобы в райцентрах началась паника, но было недостаточно, чтобы предпринять какие-либо реальные меры по организации обороны. Уже без десяти шесть первые советские танки и БМП появились на северной окраине Локтя.
Нельзя сказать, что это появление было совершенно неожиданным – артиллерийскую канонаду на фронте за два с половиной часа до того слышали все, и иллюзий насчет стойкости французских легионеров дезертировавшие из РККА командиры РОНА не испытывали. Зато они испытывали другую, не менее опасную для себя иллюзию, считая, что на преодоление тридцати километров, отделяющих Локоть от линии фронта, у Красной армии уйдет не менее суток.
Так бы оно и было, если бы наступала обычная стрелковая дивизия РККА, но Бережной – это совсем другая песня, и пушистый полярный зверек в облике подполковника Слона подкрался к предателям Родины гораздо быстрее.
Каминскому и его подельникам следовало немедленно уходить, бросить все, что было нажито (награблено) непосильным трудом. Суета в стремлении спасти хоть что-то окончательно смазала последние попытки организовать оборону и задержать наступающих хотя бы на несколько минут.
Под ногами с истерическим квохтаньем метались теряющие перья куры. Гусеницы танков давили подводы, в которые хозяева минуту назад торопливо кидали самое награбленное барахло. Пулеметы мели свинцовыми метлами по земле, по сараям и чердакам, по кронам деревьев, сбрасывая на землю русских людей в чужой военной форме, продавших свою родину за миску немецкой похлебки и кружку пива. Пока советские танкисты и мотострелки продвигались от северной окраины к центру поселка, южный выезд из Локтя оставался еще свободным, и именно туда ломанулась верхушка коллаборационистов во главе с Брониславом Каминским, не забыв приказать расстрелять заключенных в окружной тюрьме. Но у них вышел полный облом.
После выезда из Локтя по южной дороге, до трассы М-3 надо проехать еще примерно два с половиной километра по открытой местности, наперегонки с мчащимися по трассе советскими танками 3-й мехбригады подполковника Борисова.
Как и в Брянской операции, генерал Бережной применил принцип «чехарды». Когда 1-я мехбригада Рагуленко свернула с магистрали к Локтю, ее место в строю заняли следующие за ней 3-я и 4-я бригады подполковников Борисова и Хона. Таким образом, марш корпуса на юг не прекращался ни на минуту. Вот эти самоходные зенитки и БМП, не сбавляя ход, буквально изрешетили следовавших в составе небольшой автоколонны три «эмки» и две полуторки и продолжили движение дальше.
Потом в искореженных обгоревших обломках найдут тела Бронислава Каминского и нескольких его подручных, а Антонину Макарову, по прозвищу Тонька-пулеметчица, советские мотострелки уничтожат в ходе боя прямо в здании окружной тюрьмы. Полтора часа спустя та же судьба постигла еще один батальон РОНА в Севске, после чего можно было смело сказать, что мехкорпус Бережного вырвался на оперативный простор, и перед ним больше нет вражеских гарнизонов крупнее роты. Ко всем же остальным батальонам и ротам РОНА, которые избежали уничтожения в первые часы советского прорыва, заглянут сначала кавалеристы Жадова, а потом и бойцы мобильных стрелковых дивизий 2-й ударной армии генерала Черняховского, превративших узкие проколы на фронте в кровавые рваные раны на теле вермахта…
5 июля 1942 года, полдень. Полтава, Временный штаб группы армий «Юг». Командующий группы армий «Юг» фельдмаршал Вильгельм Лист
Трубным гласом, возвестившим наступление Страшного суда, прозвучало для фельдмаршала Листа известие о том, что состоящий из сборной франко-датско-бельгийской солянки фронт на северном фасе группы армий «Юг» под мощным ударом большевиков треснул, словно гнилой орех под ударом молотка. В его разрывы, быстро превращающиеся в сплошную зияющую рану, сплошным потоком хлынули бронированные лавины советских механизированных корпусов. Если группировку, в которую входил как минимум один мехкорпус ОСНАЗ, наступающую на Курск из района Кром, еще как-то сдерживали тыловые подразделения группы армий «Вейхс», то выбравшийся в оперативной пустоте на магистраль второй русский мехкорпус продвигался на юг с неотвратимостью горной лавины. Он играючи сшибал, словно кегли, встретившиеся ему по пути слабые заслоны тыловых гарнизонов.
Представляющим наибольшую опасность мехкорпусом ОСНАЗ командовал, по всей видимости, печально известный в вермахте генерал Бережной, что делало положение группы армий «Вейхс» почти безнадежным. Пока те части, которые остались у генерала Вейхса после почти недели безрезультатных наступательных боев, пытались ликвидировать непосредственную угрозу Курску, глубоко в тылу советские танки и моторизованная пехота легко перерезали немногочисленные в этой дикой стране коммуникации, продвигаясь в общем направлении к Полтаве, неподалеку от которой дислоцировался штаб группы армий «Юг». Колонны гусеничной техники, которой не нужны дороги, отданные грузовикам с топливом и боеприпасами, под безжалостным июньским солнцем сплошной лавиной покрыли пространства русских степей. По крайней мере, так казалось тем пилотам и наблюдателям германских самолетов-разведчиков, у которых хватило ума не приближаться к русским на дальность стрельбы их четырехствольных «фирлингов».
Этой кочующей по немецким тылам бронированной монгольской ордой, которая везет с собой все необходимое и почти не нуждается в дорогах, несомненно, командует генерал Бережной, с которым офицеры штаба группы армий «Юг» уже имели дело полгода назад. Тогда все закончилось сперва гибелью 11-й, а затем окружением и разгромом 1-й танковой и большей части 17-й армии. Потом был крах группы армий «Север». Но это было давно и далеко отсюда. А вот Брянско-Орловская операция проходила совсем рядом, и штабисты группы армий «Юг» имели честь наблюдать за этой операцией, итогом которой были окружение и разгром того, что осталось от 2-й танковой армии. Именно там Сталин опробовал в деле свои новейшие танки, самоходные орудия и боевые машины, чтобы потом, в значительно большем количестве бросить их в бой в решающей битве этой войны.
Сделав этот вывод, немецкие штабисты вздрогнули от ужаса, словно дама в белом саване и с косой уже появилась рядом с ними. О «Крымском мяснике» и Вестнике Смерти, обожающем дальние рейды по глубоким тылам с неизбежно фатальными последствиями для частей вермахта, знали все. И мало кто из немецких офицеров и генералов жаждал личного знакомства с одетыми в камуфляж русскими панцергренадерами, по упорным слухам, охотящимися за штабами. Охвативший всех мандраж передался даже фельдмаршалу Листу, от природы спокойному и выдержанному генералу, почти флегматику. Положение из тяжелого быстро становилось катастрофическим, но фельдмаршал не имел права без разрешения фюрера задействовать свой единственный подвижный резерв – вновь сформированную 1-ю танковую армию генерал-полковника Роммеля.
Тем временем события на северном участке фронта группы армий «Юг» шли своим чередом. Собственно, фронта там уже и не было. В немецких позициях зияла огромная дыра, через которую в немецкие тылы беспрепятственно текли русские войска. Коллаборационистов РОНА головорезы сталинского ОСНАЗА вырезали еще в шесть утра, даже ни на минуту не замедлив движение. В девять часов утра перестала откликаться комендатура Севска, а час назад передовые подразделения русских вышли к селению Хомутовка на перекрестке дорог, где они могли либо продолжить с той же скоростью двигаться на юг, или же повернуть по дороге на запад, в направлении Чернигова или Киева.
