– Игорь Валерьевич, – игриво осведомился у него Крыщук, – аспирантов Аллы Львовны подберете?
– Ну-у, Денис Николаич, это уж за дополнительные деньги, – в тон ему пошутил Трофимов. Все засмеялись.
Одеваюсь в гардеробе – и на улицу. Тяжелая парадная дверь закрывается за мной с глухим стуком – прощай.
Ага. И тебе, дорогой дворец, Олимп науки, – чтоб не сгнить.
Теперь – на метро. Погоди! Урна тут очень кстати… Расстегиваю пуховик, сую руку во внутренний карман. Вот – оно. Достаю картонное удостоверение. Рву на две ровные половинки и швыряю в урну. Подавитесь. Застегиваю пуховик, поднимаю капюшон. Не хватало еще заболеть из-за этих скотов.
Пока иду к метро по тем же темным заснеженным улицам, безо всяких мыслей в голове, ветер постепенно утихает, небо затягивается тучами и начинает падать снег. Мне почему-то делается неловко за свою злобу, пусть даже справедливую, удерживающую во мне бегущее время. Да нет, я прав, и двух мнений здесь быть не может. Но тогда почему столько злобы? Удостоверение вот порвал. Хорошо хоть рядом никого не было, подумали бы, что псих. А вдруг придется вернуться?
Я вздрагиваю, и мой взгляд упирается в здание метро. Осталось только перейти улицу на светофоре. Надо же! Даже не заметил… Не заметил, что сгустились сумерки, что падает снег, что гудят в пробках автомобили, что вокруг пешеходы спешат куда-то взад-вперед, не заметил вообще, как дошел. Вернее, добежал…
Надо успокоиться. Молодой парень в синей куртке – лица почти не видать, голова укрыта капюшоном, – встав на одно колено, приклеивает к водосточной трубе объявление. Зачем-то внизу. Останавливаюсь. Нагибаюсь и читаю надпись крупными буквами:
VIP-ОТДЫХ
АНЖЕЛА
Снизу – длинной гусеницей девять цифр телефона.
– Скажите, – спрашиваю участливо, – а почему вы объявление приклеиваете так низко?
Вздрагивает и поднимает голову. Немного похож на Трофимова – круглое, красное лицо. Вежливо поясняю:
– Мне просто интересно.
Поднимается с колена, оглядывается по сторонам.
– Да тут, – он разводит руками, – бабки старые шуруют. Приклеишь – они сразу сдирают. Типа они за нравственность. Я вешал высоко – так они, суки, подпрыгивают, как козы.
Он сплюнул и матерно выругался.
– А так, думаешь, не сорвут? – спрашиваю. – Так же проще.
Смеется.
– Да вот в том-то и дело, что, блин, нет! Старухи, врубись, устроены иначе. Им нагибаться тяжело. Ревматизм, блин… У нас, врубись, специалисты уже разузнали-промониторили. Короче, велели вниз клеить.
Надо же, думаю. Есть какие-то “они”, сутенеры, мрази, и у них – “специалисты”. Киваю, мол, удачи вам и продолжаю свой путь к метро.
Уже в вагоне вдруг вспоминаю, что не туда еду, что мы сегодня с Катей договорились. Слава богу, далеко не уехал. Выхожу на “Черной речке”. Садиться в поезд, везущий обратно, почему-то не хочется. Это как проиграть жизнь или работу. Доеду верхом, на маршрутке. Я вливаюсь в толпу, движущуюся к эскалатору, иду вместе со всеми по длинной открытой платформе. С разных сторон тяжелые резкие звуки: разгоняющийся гул поездов, крики детей, механические голоса, доносящиеся из поездов. На эскалаторе, медленно ползущем вверх, достаю телефон, набираю Катю.
– Привет, сладенький. Ну как ты? Когда тебя ждать? Чего у тебя голос такой?
Начинаю рассказывать про весь сегодняшний день, про интриги, про Аллу Львовну и Лугина. Как я всем им сегодня выдал. В ответ – никакой реакции.
– Тебе интересно? – спрашиваю.
– Нет, – она заливисто смеется. – Нет, дорогой, совершенно не интересно. Лучше скажи, герой ты наш, когда теперь тебя ждать-то?
Сучка!
Отвечаю резким тоном:
– Через час!
– Ух ты… – удивляется Катя.
На выходе с эскалатора толкотня. Обычно тут назначают встречи. Оглядываюсь по сторонам. Мне почему-то начинает казаться, что где-то среди этих людей Катя. Стои́т, ждет в нетерпении. Бред какой-то… Где тут останавливаются маршрутки? Надо пойти разузнать.
Глава 5. “Едет маленький автобус…”
В Санкт-Петербурге, в самом европейском городе нашей необъятной Российской империи, встречается удивительное разнообразие общественного транспорта. У нас есть всё, что пожелается пассажиру, даже самому что ни на есть фантазийному и привередливому: тут и широченные автобусы, щедро размалеванные рекламой, и рогатые, как антилопы джейран, троллейбусы, и дребезжащие трамваи, и поезда метрополитена, ритмично постукивающие колесами, и нарядные такси с шашечками и лампочками. Весь этот автотранспорт, завезенный из соседних стран, смотрится на наших улицах шикарно, очень по-европейски и, главное, – вместительно.
Однако в семье, как говорят, не без урода, и среди заграничных средств пассажироперевозки случаются досадные исключения. Возьмем, к примеру, маршрутный автобус. В Петербурге он почему-то мал и неказист. Да вдобавок еще и тесен. Хочется спросить: как же так? Как такое возможно? Ведь мы не просто окраинный город. Мы – северная столица, “окно в Европу”, Венеция… Нам это неправильно со всякой точки зрения. Особенно – с культурной. Неправильно, неприлично и невозможно.
Посудите сами… Вот залез ты, скажем, в маршрутку. И слово-то какое – “залез”! Слышите? В автобус, троллейбус, трамвай петербуржцы самым пристойным манером “заходят”. Заходят, не задерживаясь, не препятствуя закрытию дверей. (“Следующая остановка, – объявляют вам по громкой связи, – «Гостиный двор»”). В метро – “спускаются”. (“Граждане, соблюдайте чистоту и порядок на станциях и в вагонах метрополитена…”) А в эту самую маршрутку именно что “залезают”.
Так вот, залез ты в маршрутку, и сразу – с порога, с подножки – никакой тебе навстречу европейской благовоспитанности, никакой приватности, никаких гражданских прав, никакого уважения. Стоишь ли ты теперь, согнувшись по-холопски в три погибели, подпирая спиной потолок, сидишь ли, уткнувшись в телефон или в книгу, или даже в телефонную книгу (кто у нас там?), – тебя обязательно со всех сторон будут толкать, пинать, задевать руками, одеждой, сумками, пакетами, всем, что только случится. Тут, конечно, многое зависит от маршрута. Ежели ты утром из центра, а вечером – в центр, – это еще куда ни шло. А ежели наоборот – что бывает чаще – пеняй на себя. Но главное здесь – даже не время суток, а другое время – Время Года.
Вы не замечали, что зимой пассажиров в транспорте как будто больше, чем весной, чем летом и чем осенью? А если не замечали, попробуйте зимой, в декабре, проехаться каким-нибудь маршрутом. Ну, хоть четвертым, от метро “Черная речка”, через острова, сквозь Петроградскую и далее, миновав крепость, за реку, затем, огибая слева Марсово поле, по Садовой, к Невскому, и дальше куда-то – я не знаю куда, – наверное, в Коломну, я всегда выхожу раньше.
Для начала хотя бы “залезьте” в эту самую маршрутку, и вы всё сразу поймете. Тесно, придавленно, узко так, что никак не разойтись с этим вот потертым мужчиной сорока лет или вот с этой сухопарой дамой, которая теперь застыла, согнувшись, у входа, одной рукой шарит в сумке в поисках, наверное, кошелька, другой держит за руку мальчика лет пяти-шести. Тут как в застенке: не повернуться, не встать во весь рост, не усесться поудобней. И главное – создается впечатление, что полно народу. Хотя вроде бы половина мест свободна. Почему так?
