— Ты меня напугала! — вздрогнула она и выронила из рук томик в светлой кожаной обложке с коваными уголками. Книжка шлепнулась на пол и раскрылась, продемонстрировав гравюру натянутого на деревянный грибок носка.
— Зачем ты подкладываешь мне... — Я нагнулась за книгой и проверила название, тонким четким шрифтом выдавленное на обложке. — «Домоводство»?! Полагаешь, если он узнает, что я знакома с теорией штопанья носков, то проникнется симпатией?
— Наивная анадарская нимфа! — фыркнула подруга, отбирая у меня книгу. — Он же тебя на выставку манускриптов пригласил. Пусть знает, что ты тоже культурная и умеешь читать!
— Даже не пойму, — кашлянула я, — мне сейчас следует обидеться или пропустить мимо ушей?
— Ценить заботу! — напыщенно фыркнула подруга.
Но между тем «Домоводство» все равно самым непостижимым образом оказалось в ридикюле. Ранним утром впопыхах я не обратила внимания, что сумка потяжелела, домчалась до омнибуса и обнаружила лишний багаж, когда полезла за мелочью на проезд. Рута ловко повернулась затылком, поэтому гневный взгляд отскочил от подруги, как от глухой стены. В итоге книга поехала со мной сначала в дом мод, а потом и в музей древностей. На смотрины я сбежала с примерки, соврав, будто меня срочно вызывали в Шейросскую низину к племяннице. Никому не пришло в голову наряжать нимфу, обязанную выглядеть мило и естественно, в какую-нибудь эксклюзивно-развратную тряпку на встречу со старой мымрой, наставницей детского приюта.
Через полчаса я выходила из кеба напротив величественного здания музея. К главному входу с колоннами вела широкая мраморная лестница. С крыши на площадь смотрели агрессивно оскаленные горгульи. В фойе с головокружительно высоким сводом толпился народ: лицеисты и студенты, загнанные в музей на экскурсии, старушки в шляпках с искусственными цветами и... целый десяток мужчин с чахлыми розочками в руках. Это был полный провал! Понадеявшись на опознавательный знак, я не взяла карточку «сортовой ягодки» Ашера Богарта и лихорадочно пыталась понять, какой из них мой.
Большие часы, украшавшие арку над проходом в экспозиционные залы, недвусмысленно указывали, что знакомство должно было состояться еще пять минут назад, а я по-прежнему дожидалась, когда часть «оцветоченных» мужиков самоустранится по естественным причинам. В смысле, бедняги дождутся припозднившихся дам.
— Госпожа Астор? — сдержанно позвал меня незнакомый мужской голос.
Я оглянулась. В паре шагов от меня стоял опрятный господин в мантии экскурсовода. И с гвоздичкой в руках.
— Ашер Богард, — подсказал он.
— Вы служите в музее? — выпалила я.
— Хотел сразу показать, чем занимаюсь, — с нервной улыбкой на приятном лице объяснил он. — Я вас смутил?
— Нет! — немедленно соврала я. — Вовсе нет!
Надеюсь, что он не попросит в ответ пригласить его на показ в дом мод.
— Это вам, — протянул он мне стебелек с махровым венчиком. — У меня сейчас экскурсия, а потом я совершенно свободен.
Не верилось, что сваха не обманула. Ашер Богарт действительно не хромал, от него не разило перегаром, не воняло резким одеколоном, не сыпался песок, и ему не приходилось задирать голову во время разговора с высокой манекенщицей. А что перепутал розочку с гвоздичкой, так мужчины не обязаны разбираться в цветах.
Мы направились в залы.
— В жизни вы еще красивее, чем на карточке, — объявил он.
— Благодарю.
— Вчера открылась потрясающая выставка древних манускриптов. Я люблю старинные книги, пару лет назад с маминой подачи даже начал их коллекционировать. Вы что-нибудь коллекционируете?
Идиотские свидания? А еще в детстве собирала монетки в фарфоровую копилку в виде пузатой свинки, но через полгода старший брат подчистую разворовал «коллекцию». В отместку я целый месяц подсыпала ему в еду соль, бедняга Трэн тогда похудел на один размер.
— Боюсь вас разочаровать... — выразительно примолкла я. Вряд ли страсть к коллекционированию имеет что-то общее с желанием накопить целую «свинку» мелких денег, что бы честь по чести потратить их с подружкой на полосатые леденцы.
— А как вы относитесь к книгам? — последовал новый вопрос.
— Очень хорошо отношусь. Даже с утра с собой таскаю... ношу... одну, — промямлила я.
— Какую? — оживился Ашер.
— Тяжелую, — брякнула я.
«Домоводство» — будь оно неладно — обе руки оттянуло! С другой стороны, музей большой и темных уголков в нем бесчисленное количество. Если потенциальный жених заведет меня в какой-нибудь зал континентальной скульптуры и попытается прижать к стене, чтобы — так сказать — не только посмотреть, но и потрогать, то сумкой с увесистым томом отбиться проще, чем сумкой без него.
В экспозиционном зале с древними гримуарами стоял собачий холод. Видимо, для старинных книг тепло было губительным... Я когда-нибудь упоминала, что в холоде нимфы, дети вечнозеленых цветущих лесов, начинают неудержимо страдать и моментально зарабатывают насморк? Ашер вел экскурсию для стайки восторженных старушек, которые, как горошины, стремились рассыпаться по огромному помещению. Он говорил поэтично, веско и с большим увлечением, а я возвышалась на полторы головы над старыми юркими леди и энергично страдала.
— Дамы, посмотрите на этот свиток, — указал Ашер на высокий стеклянный куб с парящим в нем желтоватым свитком, отчего-то обгорелым с нижнего края. — Это семейное заклинание семьи Гард из их фамильной сокровищницы, и господин Соверен Гард лично передал свиток в музей! Только представьте, что заклятье было написано еще в те времена, когда Город десяти островов представлял собой дикий архипелаг, отделенный от континента многими милями темной воды.
Стоило услышать знакомое имя, как у меня проснулся совсем недавно приобретенный инстинкт — мелко задергалось нижнее веко. Я страшно боялась, что он начнет развиваться и к нервному тику, в конце концов, добавится мерзкая изжога, поэтому сделала вид, будто любуюсь на книгу, привезенную в музей с континента.
Пока Ашер пытался собрать разбредшихся старушек возле свитка, мелкой перебежкой, от одного экспоната к другому, я незаметно скрылась в соседнем зале, где было и теплее, и тише… И в самом центре на возвышении горделиво задирал волевой подбородок высоченный каменный мужик. Совершенно, непередаваемо, абсолютно голый! Хоть гравюры к учебникам по человеческому строению снимай.
Кашлянув, я оглянулась через плечо — не прикатилась ли какая-нибудь бодрая бабулька полюбоваться на шедевр островного искусства. Зал по-прежнему пустовал, все престарелые дамы в шляпках блуждали между тумб со старинными книгами и не подозревали, какая встряска для старческой ипохондрии их ожидала буквально через стену.
Вороватым взглядом я скользнула по сильным атлетическим ногам статуи. На пикантном месте, ввергающем в трепет благородных девиц и вызывающем у нимф зудящее любопытство, на том самом запретном месте, которое в книжках деликатно называли «мужским достоинством»… висел носовой платок! Розовый. В белую клеточку. И оценить являлась ли эта часть каменной статуи достоинством или наоборот издевательством над мужским самолюбием было невозможно (не то чтобы мне было с чем сравнивать). Должна признать, когда я обнаружила, что первосортный жених-ягодка вместо свидания притащил меня на собственную экскурсию, даже бровью не повела, а глядя на розовую тряпочку, вдруг испытала нечеловеческое разочарование.
