– Анатольевич, не стреляй!
– Вениаминович, лунатик ты этакий! – радостно воскликнул командир роты, опуская пистолет. – А про тебя-то я и забыл!
– И совершенно напрасно! – с улыбкой сказал Овечкин, появляясь из темноты. – Хочу сообщить, что задание выполнено, а кроме того, мы вернулись назад не с пустыми руками!
Он кивнул через плечо, и Набойченко, проследив взглядом за движением его головы, только сейчас обратил внимание на подошедшего сзади к Андрею сержанта Позднякова и еще одного человека, облаченного во вражескую военную форму, на шее которого висело несколько «МР-40», а руки были туго связаны за спиной.
– Этот с автоматами немец? – поприветствовав жестом Сергея, спросил у Овечкина капитан, хотя ответ и так находился у него в прямом смысле перед глазами.
– Он самый, – усмехнулся Андрей. – Извини, Анатольевич, но итальянцев в наших лесах, кажется, нет!
– Ничего, как-нибудь и без них обойдемся, – поддержал шутку Набойченко. – Будем довольствоваться тем, что есть! Где вы его раздобыли?
– Так я же сказал – в лесу!
– Что он там делал, узнали?
– Нет, молчит, как рыба, фашист!
– Ладно, Деменев разберется! Это его головная боль! Кстати, а сколько всего было фрицев?
– К огромному сожалению, только пятеро, – с напускной скромностью произнес Овечкин и лукаво посмотрел на командира.
– Из твоих слов, а особенно взгляда, я делаю вывод, что четверо отправились к праотцам! – ухмыльнулся Набойченко. – Верно?
– Так точно, товарищ капитан! Иначе говоря, дружно откинули копыта на лоне вечерней природы! А этого циркача-Геркулеса мы вместе с Серегой связали и доставили, так сказать, пред ваши ясные очи!
– Чего это ты гитлеровца так мудрено назвал, Андрюша?
– Да кувыркается классно, я раньше такого не видел! И очень уж сильный, не вру! Мне шею едва не сломал, зверюга!
– То-то я думаю, откуда на горле у тебя синяки, – протянул Набойченко. – Теперь все понятно. Значит, решил-таки поиграть в героя…
– Ну, что-то типа, – немного смутившись, согласился Андрей. – Хорошо, Сережка ворон не ловил! Вовремя подоспел и успокоил немца прикладом!
– А ты хоть сказал парню спасибо?
– Раз десять, не меньше! – вступил в разговор Поздняков, не проронивший пока ни единого слова.
– Ой, ли? – недоверчиво прищурился капитан.
– Тогда восемь, – улыбнулся юноша простодушно. – Всю дорогу благодарил, не умолкая! Честное пионерское!
– Ты еще добавь «без булды», как наш штатный хохмач выражается, – кивнул Набойченко на стоящего рядом с довольным лицом Андрея.
– Ну, что-то типа, – повторил слово в слово произнесенную Овечкиным фразу Сергей.
– Ладно, все это лирика, хлопцы, вернемся к нашим баранам! – комроты ткнул указательным пальцем в грудь пленного немца. – Вы обыскать его не забыли?
– Анатольевич, обижаешь! – синхронно вскинул брови и вытаращил глаза старшина. – Сразу, как только связали! И остальных затем тоже. Документов и карт при них не было. Вообще ничего, даже спичек и сигарет. Только оружие, боеприпасы и индивидуальные перевязочные пакеты.
Кстати, как ты сам видишь, погоны на форме отсутствуют, и определить звание диверсанта нельзя. Но видится мне, что этот фрукт – офицер.
– Хваленое предчувствие Овечкина, которое никогда не подводит? – абсолютно серьезно спросил капитан.
– Оно, родимое, – утвердительно качнул головой Андрей.
– Ясненько, – задумчиво произнес Набойченко и потер лоб. – А в каком часу вы столкнулись с фрицами?
– Точно не помню, – пожал плечами старшина, – уже смеркалось, но видимость была еще вполне приличной.
– Странно, в последнее время гитлеровцы переходили линию фронта, как правило, под покровом ночи.
– Так, может, они заболели? – невинным голосом сказал Овечкин. – Или направление перепутали, когда за грибами пошли?
– Ага, решили собрать опят в начале лета! И пожарить с картошкой и лучком! И все это на ужин под шнапс употребить! – фыркнул капитан.
– Всякое бывает, – Андрей хитро подмигнул пытавшемуся скрыть улыбку Позднякову, – мы же не знаем, как у них там, в Рейхе, заведено…
– Вот сейчас и выясним, – скорчил гримасу уголком рта Набойченко. – Послушаем, что циркач ваш германский напоет!
– Ты же говорил, Анатольевич, что допрашивать его будут у комбата, нам-то этот геморрой ночной зачем? Он же молчит, лишенец!
– А я передумал и решил сам его маленько потрясти, – Геннадий недобро посмотрел на явно прислушивающегося к разговору фашиста. – И птичка мне на ушко прошептала, что состоится конструктивный диалог!
С этими словами Набойченко с внезапно перекосившимся от гнева лицом резким движением приставил пистолет, который продолжал держать в руке, ко лбу вражеского диверсанта и отрывисто закричал по-немецки:
– Назовите вашу фамилию, имя, звание и должность! Быстро! Считаю до трех, потом стреляю! Раз!..
– Лейтенант Франц Кун! Командир стрелкового взвода! – скороговоркой выпалил пленный, очевидно, решив не испытывать судьбу, и вытянулся в струнку, насколько это позволяли связанные руки и навьюченные на него автоматы.
– Какова была цель вашего задания?
– Организовать засаду на лесной дороге и захватить «языка»!
– Сколько человек входило в группу?
– Пятеро, включая меня!
– Почему выдвинулись до захода солнца?
– Таков был приказ командира батальона майора Виккеля!
– Вы утверждаете, что командуете стрелковым взводом! Разве это ваше дело – бегать по лесам на территории противника и устраивать засады?
– Таков был приказ майора Виккеля! – повторил лейтенант Кун. – Я человек военный и ослушаться не мог! К тому же в батальоне некомплект личного состава…
…Сейчас в голосе немца при упоминании командира отчетливо позвучали неприязненные нотки, показавшиеся Геннадию не совсем искренними и даже наигранными, но капитан об этом почему-то сразу же забыл…
– Вот и чудненько, – уже нормальным спокойным голосом произнес он по-русски, правда, даже ему было не совсем понятно, к чему конкретно относятся эти сказанные, скорее, по давно устоявшейся привычке слова…
Убрав ТТ в кобуру, Набойченко повернулся к переминавшемуся с ноги на ногу старшине и похлопал его по плечу:
– Ты и впрямь провидец, Андрюха, лейтенантом оказался ваш «клиент»!
– Это-то я понял, Анатольевич, хоть и не полиглот! Но он так быстро тараторил, что мой гигантский ум всего не уловил! Расскажи вкратце, что он тебе поведал…
– Не очень много: что их было пятеро, шли за «языком» по приказу своего комбата, который, как я начинаю мыслить, весьма редкостный кретин и самодур!
