– Ушастые парни, – согласно кивнул Поздняков.
– В каком смысле? – недоуменно воззрился на сержанта Андрей.
– Ну, естественно, в переносном! – задорно улыбнулся Сергей. – Похвалу я такую недавно придумал, сечешь?
– А как же, врубаюсь! – скорчил неподражаемую гримасу старшина, своим ответом давая понять товарищу, что тоже не лыком шит. – Только Артему атьковичу ты про ушастость не говори! Может обидеться, майор все-таки!
– Да я и не думал, не совсем еще больной на мозги! – Поздняков характерным жестом покрутил пальцем около виска.
– Вот и славненько! – лукаво прищурившись, произнес Андрей. – Теперь я спокоен, и мы можем продолжать наши игры…
– Под «играми» подразумеваются бег на короткие дистанции, пулевая стрельба и, что вероятно, метание гранаты?
– Ты очень проницателен, Сергей Сергеевич! Считай, что мы сегодня нормы ГТО сдаем!
– Тогда стартуем? – отбросив шутки в сторону, пристально взглянул в глаза товарищу сержант.
– Бежим! – тряхнул головой Овечкин.
Синхронно вскочив на ноги, напарники под аккомпанемент приближающейся с востока канонады во весь дух устремились к танку T-II, чья корма подпирала практически сгнивший забор, а пушка и пулемет были нацелены на дорогу. Уже появившиеся к этому моменту на улице вражеские солдаты по нашим ребятам огонь пока не открывали, очевидно, обманутые их немецкой формой. Но один гитлеровец всеобщего заблуждения не разделял. Это был вышеупомянутый велосипедист, носивший погоны фельдфебеля на плечах…
…Минутами раньше он ехал спокойно по улице, насвистывая веселенькую мелодию и неторопливо раскручивая педали, но когда со стороны штаба послышались выстрелы, резко свернул с дороги и распластался в траве метрах в семидесяти от колодца, того самого, за которым чуть позже укрылись Овечкин и Поздняков. Со своего места фельдфебель хорошо видел, куда и в кого стреляли двое «артиллеристов», и лично для него все было предельно ясно…
…За год, проведенный в России, этот гитлеровец, ненавидевший всех «не арийцев», лично убил девятерых человек, в основном мирных жителей и захваченных в плен партизан. А теперь ему представился замечательный шанс довести собственный счет до кругленькой цифры, причем записав в свой актив настоящего советского снайпера! Упускать такую шикарную возможность фашист не хотел. И сейчас, опершись локтями о землю, он старался держать вырвавшегося на несколько метров вперед Позднякова на мушке, решив, что сержант является главным в этой паре. Перемещая винтовочный ствол вслед за несущимся, будто на крыльях, Сергеем, фельдфебель выжидал, когда юноша немного притормозит, чтобы выпустить пулю наверняка. На тонких губах немца блуждала хищная улыбка, подернутые ледком бледно-голубые глаза смотрели холодно и жестоко, а согнутый указательный палец уверенно лежал на спусковом крючке. Ждать оставалось чуть-чуть…
…Однако гитлеровец настолько увлекся в предвкушении своего, как ему казалось, выдающегося и неотвратимого триумфа, что не заметил тускло блеснувшее возле правой гусеницы легкого танка дуло винтовки «Mauser 98k» (кстати, такой же был вооружен и он сам), окутавшееся в следующее мгновение невесомым и почти сразу рассеявшимся облачком дыма. Рокового для себя звука выстрела он тоже не слышал, просто вдруг чудовищно-невыносимая боль разорвала его мозг, и для фельдфебеля наступила вечная темнота…
– Туда тебе и дорога, оккупант хренов, – удовлетворенно шмыгнув носом, прошептал совсем молодой парень по имени Алик, подчиненный майора Кочергина, имевший полное право на такое высказывание, ведь именно его пуля сразила фашиста, державшего на прицеле Позднякова, но так и не успевшего нажать на курок…
* * *
…Миновав открытое пространство, снайперы достигли T-II и присоединились к бойцу из мотоциклетного батальона, который так вовремя нейтрализовал притаившегося в траве врага. Прозревшие после гибели фельдфебеля-велосипедиста гитлеровцы открыли по танку беспорядочную пальбу из «МР-40» и винтовок, но пули только отскакивали от броневого корпуса, башни, опорных катков, а также от переднего ведущего колеса и ленивца, не причиняя красноармейцам никакого вреда. Тем не менее, все трое понимали, что засиживаться на одном месте долго нельзя. К тому же нужно было догонять Кочергина с Буренковым, которые вместе с пленным успели скрыться среди складских построек…
– Так что, подрастающее поколение, вы собираетесь отсюда линять? – задал риторический вопрос Овечкин, скользнув глазами по лицам обоих ребят.
– Всенепременно, а то здесь становится слишком шумно! – намекая на усиливающийся со стороны противника огонь, улыбнулся в ответ Поздняков и в свою очередь посмотрел на сидевшего рядышком с опущенной вниз головой Алика, сгибавшего пальцы на левой руке и, судя по шевелению губ, что-то напряженно высчитывавшего в уме.
– Драпанем спустя полминуты, – очевидно, почувствовав на себе взгляд Сергея, немного задумчиво пробормотал он.
Загнув напоследок мизинец и завершив свои вычисления, Алик поднялся с земли и со всей силы хлопнул ладонью по танковой башне – сначала два раза, а после короткой паузы еще один.
– Условный сигнал, – пояснил он снайперам, – сейчас Петька Каминский с Шагуниным заведут аппарат, и можем делать ноги! Они нас прикроют!..
Боец хотел добавить что-то еще, однако не успел – взревел двигатель, и корма бронированной машины окуталась дымом. Танк, лязгнув гусеницами, дернулся немного вперед, а затем стал неуклюже разворачиваться влево.
– А вот теперь ходу! – с довольной улыбкой воскликнул Алик.
Призывно махнув рукой, он ломанулся по протоптанной вдоль забора тропинке с такой скоростью, будто за ним гналась разъяренная стая голодных бродячих собак. Не ожидавшие от подчиненного Кочергина подобной прыти стрелки удивленно переглянулись и рванули следом.
Несколько пуль просвистело над головами ребят, вызвав у них не самые приятные ощущения, но тут «заговорила» автоматическая пушка T-II.
20-миллиметровые снаряды чудовищным смерчем скосили полдюжины немецких солдат, оставив в телах убитых давящие на слабую психику зияющие страшные раны и вынудив остальных тотчас залечь. Правда, четверо гитлеровцев, видимо, наименее впечатлительных и достаточно смелых, все-таки решили рискнуть и попытались подползти ближе, чтобы с приемлемой дистанции забросать танк гранатами. Но очередные десять снарядов, выпущенные в большей степени уже для острастки, моментально умерили их воинственный пыл, заставив военнослужащих вермахта судорожно вжаться в землю, слиться с зеленой травой и напрочь забыть о каком-либо геройстве.
Маячившие на противоположной стороне улицы фашисты во всех подробностях видели гибель шестерых сослуживцев и решили не испытывать судьбу, сноровисто попрятавшись за деревьями, бугорками и под густыми кустами. Поэтому когда танковая башня неторопливо переместилась вправо, стволы орудия и пулемета уставились в пустоту. Все же башенный «MG-34» полоснул длинной очередью, так, на всякий случай, после чего T-II, насыщая атмосферу выхлопами, задним ходом покатил прочь и, провожаемый настороженными взглядами гитлеровцев, секунд через сорок въехал на территорию зерноскладов, сорвав при этом одну из створок ворот с насквозь проржавевших петель…
