…Тряхнув головой, капитан машинально оправил форму, идеально сидевшую на его стройной фигуре, и подошел к командиру.
– Артем Тимофеевич, – обратился он к Кочергину, продолжавшему держать на руках уже успокоившуюся и блаженно прикрывшую веки собаку, – докладываю: по итогам прошедшего боя потери нашего батальона составили восемь человек ранеными, убитых нет! Также огнем противника повреждены один броневик и три мотоцикла, два из которых восстановлению не подлежат!
– Да хрен с этой техникой, новые мотоциклы получим! – поморщился майор. – Ты мне скажи, каково состояние раненых?
– Двоих серьезно посекло осколками, но жить будут. Я отправил парней в тыл. Шестеро других легкие, от госпитализации категорически отказались, а настаивать я не стал. В общем, у нас более-менее. А вот у пехоты все значительно хуже… – Нефедов умолк и с нескрываемым сочувствием посмотрел на Овечкина с Поздняковым, хорошо слышавших весь разговор и молниеносно напрягшихся при его последних словах.
– Давай продолжай уже, не томи, – тотчас прочувствовав состояние снайперов, поторопил заместителя Кочергин.
– Я бы очень хотел ошибаться, – тихо и даже несколько виновато, хотя он абсолютно был здесь ни при чем, произнес капитан, – но боюсь, что батальон Деменева безвозвратно лишился, как минимум, половины стрелкового взвода, а про количество раненых вообще молчу. Уж слишком сильный огонь вели немцы…
– Товарищ майор, – шагнув вперед, перебил Овечкин Нефедова, – нам с сержантом надо бежать!
– Конечно, я понимаю, – откликнулся Кочергин, – не смею задерживать! Огромное спасибо, ребята! Вы – молодцы!
Андрей вместо ответа благодарно кивнул и, призывно махнув Позднякову, устремился прочь от складов. Сергей, придерживая за ремень висящую на плече винтовку, бросился догонять товарища. Шестеро подчиненных майора, продолжавших стоять у «Бантама», расступились, пропуская торопящихся снайперов, а затем, разом повернув головы, удивленно уставились им вслед.
– Куда это хлопцы, будто ошпаренные, так ломанулись, Артем Тимофеевич? – проводив взглядом две быстро удаляющиеся фигуры, с недоумением воззрился на своего комбата лейтенант Буренков.
– На кудыкину гору – буркнул в ответ Кочергин, внезапно и непонятно с чего разозлившийся на самого себя.
– А мы хотели попариться их пригласить, – расстроенно протянул лейтенант. – Иваныч тут баньку недалеко присмотрел с вениками березовыми…
– Этим ребятам сейчас совсем не до бани, – с отчетливой грустью прошептал Артем. – Проклятая война, чтоб ее…
Тяжело вздохнув, он посмотрел на своих подчиненных, потом опустил глаза и, погладив мирно дремавшую у него на руках собаку, пробормотал:
– Такие дела вот хреновые, Гертруда Артемовна. Уже и не помню, сколько воюю, но порой даже мне волком хочется выть…
Глава 19
…Незадолго до наступления сумерек остатки батальона под командованием обер-лейтенанта Хагена вошли в городок, через который пролегал маршрут гитлеровских войск, спешно отступавших на запад под натиском частей Красной армии. Миновав под недружелюбными взглядами малочисленных горожан добрую половину населенного пункта, подчиненные Гюнтера оказались на базарной площади, где по его приказанию сделали остановку, чтобы немного передохнуть. Сам же Хаген направился в сторону двухэтажного дома с прикрепленной к ограждению балкона массивной прямоугольной вывеской, извещавшей, что в этом здании располагается немецкая комендатура…
…После того как советские диверсанты, пробравшиеся в село, захватили оберст-лейтенанта Вернера, солдаты, возглавляемые Гюнтером, постарались его отбить, однако попытка не удалась. Русские танки, меж тем, были все ближе, поэтому Хаген решил больше не рисковать людьми и распорядился забрать с собой раненых, если таковые имеются, и начать отход, в конечном итоге превратившийся в бегство. Но драпать до бесконечности тоже было нельзя, поскольку подобные действия могли легко расценить, как откровенное дезертирство. Чтобы этого не случилось, Гюнтеру требовалось сообщить о местонахождении вверенного ему батальона, и лучшего места, чем комендатура, в данном конкретном случае придумать было нельзя. К тому же в этом «замечательном» учреждении Хаген надеялся раздобыть хоть какую-нибудь информацию о своем начальнике оберете Шредберге, который ранним утром отбыл в штаб дивизии, и с тех пор никто из полка его больше не видел, да и на связь он тоже не выходил…
…Приблизившись к зданию, обер-лейтенант приподнял ногу, чтобы поставить ее на ступеньку, но тут дверь распахнулась, и на улицу, негромко беседуя, вышли два человека. Один из них, коротко стриженый мужчина крепкого телосложения, облаченный в камуфляжную форму без знаков различия, был Хагену незнаком. Зато второго он знал весьма хорошо, поскольку это был не кто иной, как оберст Шредберг собственной персоной!
«Вот так встреча! – мысленно воскликнул Гюнтер, принимая строевую стойку и стремясь не показывать охватившего его удивления. – Как он здесь оказался, ведь штаб дивизии в десяти километрах южнее?!.»
Шредберг же, в отличие от подчиненного, свое изумление скрывать не стал. Вытаращив глаза и скорчив соответствующую гримасу, командир полка вермахта пару секунд беззвучно шевелил губами, а затем недоуменно произнес:
– Какими судьбами, обер-лейтенант, и что вы тут делаете?
– Отступаю, – лаконично ответил Хаген, уставившись на переносицу Шредберга и вызывая у того ощущение, что ему смотрят прямо в глаза.
– Отступаете? – нахмурившись, переспросил оберст таким тоном, что совершенно невозможно было понять – знает он об атаке русских и проигранном немцами сражении за село, которое покинул с утра, или же нет…
– Так точно, господин оберст! – не отводя взгляда, выпалил Гюнтер и на всякий случай решил пояснить. – Русские танки при поддержке пехоты и мотоциклистов смяли нашу оборону! На стороне противника был многократный численный перевес в живой силе и бронетехнике, и нам пришлось отойти! В настоящий момент у меня в батальоне осталось боеспособных семьдесят шесть человек! Жду ваших приказаний!..
…Конечно, Хаген, мягко выражаясь, лукавил, докладывая о «многократном численном перевесе» советских войск, поскольку сам он в бою, разыгравшемся на сельской окраине, не участвовал, но внутренний голос ему подсказывал, что именно такой ответ является наиболее правильным. К тому же обер-лейтенант не без оснований предполагал, что, скорее всего, и другие его сослуживцы, если они уцелели и смогли избежать русского плена, в своих рапортах сделают особый акцент на чем-то подобном…
– Пока отдыхайте, Хаген, – после некоторой паузы, видимо, что-то прикинув в уме, сказал Шредберг, – только не пропадайте из виду.
– Слушаюсь! – щелкнул каблуками Гюнтер и собрался уже развернуться кругом, однако его жестом остановил человек в камуфляже.
– Одну минуту, обер-лейтенант, – достаточно жестко произнес он и перевел взгляд на Шредберга, – у командира полка есть для вас поручение.
