Глава 20
…Переночевав в освобожденном от гитлеровцев селе, пехотинцы майора Деменева, танкисты Думинина и мотоциклисты Кочергина, едва рассвело, были уже на ногах и приблизительно через час после подъема вновь взяли курс на запад. Преодолев двенадцать верст по разбитым проселочным дорогам, они в заранее оговоренном месте совершили плановую остановку, дождались подхода с левого и правого флангов двух мотострелковых и одного танкового батальонов, а затем уже все вместе продолжили движение.
На пути наступающих подразделений и частей РККА располагался небольшой, утопающий в зелени провинциальный городок. В нем, по сведениям, полученным от взятого в плен минувшим днем оберст-лейтенанта вермахта, размещался малочисленный вражеский гарнизон, имевший, тем не менее, приказ сражаться до последнего патрона.
Руководивший операцией полковник Иванов, проанализировав данную информацию, распорядился бронетехнику в населенный пункт не вводить и основными силами обойти его, заранее повернув на дорогу, огибавшую городок с юга на удалении приблизительно трех верст. Он здраво рассудил, что на узких улочках танки, броневики и даже мотоциклы станут для солдат противника, засевших с гранатами внутри одно- и двухэтажных зданий или на крышах, легкой мишенью со всеми вытекающими отсюда для советских экипажей последствиями. Также в принятии этого решения большую роль сыграло наличие мирных жителей. Иванов отлично понимал, что использование танковых орудий почти неминуемо повлечет за собой потери среди гражданского населения, коих ему очень хотелось бы избежать.
Однако и оставлять в своем тылу даже незначительный по численности неприятельский отряд Иванов, естественно, тоже не собирался и, после короткого раздумья, выбрав, на его взгляд, самую подходящую из нескольких кандидатур, поручил Дмитрию Ивановичу Деменеву очистить городок от оккупантов. Комполка прекрасно знал, что за несколько прошедших дней стрелковый батальон Деменева потерял убитыми и ранеными больше четверти личного состава и серьезно поредел. Но он также замечательно был осведомлен об организаторских и иных талантах опытного майора и его ротных командиров, о крепости и силе духа простых красноармейцев, прошедших с Дмитрием Ивановичем, что называется, огонь и воду. И потому, отдавая свой приказ, Иванов практически не сомневался в том, что поставленная перед батальоном боевая задача будет успешно выполнена…
* * *
…Ближе к полудню погода существенно изменилась. Поднялся ветер, и свинцовые тучи, еще утром полностью закрывавшие небо, плавно и величаво ушли на восток. А дневное светило, будто внезапно очнувшись после долгого сна, щедро залило земную поверхность ослепительным желтым сиянием. Яркие солнечные лучи с легкостью проникали повсюду, обволакивая ласковым мягким теплом все живое и напоминая о том, что лето в самом разгаре. Однако расцвеченный красочными тонами окружающий мир в настоящее время не интересовал расположившихся на опушке березовой рощи майора Деменева и четверых его подчиненных, поскольку все пятеро целиком были поглощены наблюдением за окрестностями раскинувшегося в полукилометре от них городка, который требовалось освободить от немецко-фашистских захватчиков.
Населенный пункт и березняк разделяло ровное, без ям, канав и холмов поле, устланное великолепным ковром из густой сочной травы и разнообразных цветов. А выделявшиеся на этом праздничном фоне своими пушистыми очертаниями молодые изящные сосны замечательно дополняли и без того весьма живописный пейзаж. В некотором отдалении справа среди вереницы искрящихся на солнце прудов причудливой змейкой петляла грунтовка, тянувшаяся до городской окраины и исчезавшая между серых невзрачных домов.
Именно по этой дороге, отделившись от главных сил, пешим порядком следовал батальон Деменева перед тем, как майор, изучивший предварительно карту и хорошо понимавший, насколько опрометчиво заходить в город с «парадного входа», приказал свернуть в рощу и дальше продолжать путь под сенью стройных берез. Дмитрий Иванович резонно предполагал, что кажущаяся безопасной грунтовка на подступах к населенному пункту, скорее всего, заминирована и надежно пристреляна фашистскими пулеметчиками и расчетами минометов. Да и наличие рядом с ней сразу нескольких водоемов, в случае боестолкновения лишавших его бойцов определенной свободы маневра, также смущало предусмотрительного и умудренного жизнью комбата…
…В этой операции ему вообще многое не нравилось. Деменев привык воевать в чистом поле, где противник был, что называется, осязаемым. Здесь же красноармейцам предстояло действовать в условиях городской застройки, не зная, когда и откуда враг нанесет удар. Причем и численность немецкого гарнизона также оставалась неизвестной. Пленный оберст-лейтенант на допросе упоминал о менее чем сотне человек, но проверить, говорил ли он правду, естественно, не представлялось возможным…
…Однако поставленную командованием задачу нужно было выполнять. Поэтому майор, уже, наверное, в двадцатый раз внимательно исследовав сверкающую в лучах солнца почти всеми цветами радуги равнину, а затем и выглядевшие необитаемыми дома, со вздохом опустил бинокль и, посмотрев уставшими глазами на Пал Палыча, Степанова и Казусева, спросил, обращаясь одновременно ко всем троим:
– Ну что, братцы, думаете?
– Мутный городок какой-то, – задумчиво произнес Пал Палыч. – Я своим рыжим мозгом чувствую – намучаемся мы с ним.
Оба лейтенанта, очевидно, разделяя точку зрения командира третьей роты, утвердительно закивали головами.
– Согласен, – Деменев неожиданно сморщился и чихнул, едва успев прикрыть рот ладонью, – и подтверждаю! Но чтобы сделать подобные выводы, не нужно быть семи пядей во лбу! Отсутствие траншей, пулеметных гнезд и даже проволочных заграждений, похожие на бесплотные фантомы жилые постройки и абсолютно никакого движения возле них, хотя мы все изначально уверены, что населенный пункт занят гитлеровцами!.. Как говорится, ответы лежат на поверхности! Лучше скажите, мне, парни, – может кто-нибудь сообщить что-то такое, чего я, старый пень, не узрел?
Степанов и Казусев, выслушав краткий монолог комбата и не зная, что добавить к нему, молча пожали плечами, а вот Пал Палыч, как известно, любивший поспорить и вообще почесать языком, не удержался, чтобы слегка не съязвить.
– Это вам к Геннадию Анатольевичу нужно, товарищ майор, – усмехнулся он, показав взглядом на капитана Набойченко, в гордом одиночестве прислонившегося к березе немного поодаль и, судя по характерному движению обветренных губ, беззвучно разговаривавшего с очень умным человеком, то есть с самим собой. – Он же у нас видит то, что неподвластно другим! Танки фанерные, например!..
– Сам-то понял, что сказал, остряк люлин? – отлепившись от дерева, недовольно буркнул Набойченко, которого произнесенные старшим лейтенантом слова сбили с важной мысли, вертевшейся где-то рядом, но, к сожалению, улетучившейся до того, как Геннадий смог уловить ее суть…
– Действительно, Пал Палыч, объясни, – приподнял брови Деменев, – в чем юмор-то здесь?
Танки ведь те и впрямь бутафорскими оказались…
